После школы я поступил на химфак Донецкого политеха и вскоре возглавил команду КВН химфака, а позже и всего политеха. В конце концов, в 1972 г. мы вылезли на всесоюзный турнир КВН на Центральном Телевидении и там дошутились… Что же услышало наше городское и областное партначальство? Ужас и кошмар! Например, в одной из наших сценок некий Большой Начальник говорил: «Приказываю: Менделеевскую Периодическую систему химических элементов, идя навстречу многочисленным пожеланиям самих элементов, переименовать в Периодическую систему элементов имени меня!». Или объявляли со сцены (типа программы новостей): «Сегодня, после тяжелой и продолжительной болезни, не приходя в сознание, кое-кто приступил к управлению государством»; «В связи со строительством социализма в пустыне Сахара, там начались перебои с песком». После нашего выступления (первого и последнего!) в студии на Шаболовке, ректора, а также секретаря и важных членов парткома ДПИ вызвали в Донецкий обком КПСС на какое-то заседание, и зав. сектором науки и учебных заведений мадам Радченко орала им в перепуганные лица примерно следующее: «Кто уполномочил какого-то Кгаснянского (так, по рассказам сочувствующего мне члена парткома, произносила она мою фамилию – через «г», намекая на моё еврейство) представлять на всесоюзном телеэкране Донецкую область? – Чтобы духа этого Краснянского в институте не было!». Вскоре «моего духа» в ДПИ таки не стало – меня, 26-летнего кандидата химических наук, уволили решением парткома факультета (!), а деятельность нашей институтской команды КВН была запрещена (уже парткомом института).
Вызывает восхищение стойкая и последовательная ненависть КПСС к нашей еврейской семье – ведь и мой отец, и я были изгнаны с работы именно решениями обкомов-парткомов КПСС! Огромное спасибо вам, советские и все прочие всемирные антисемиты! Во многом благодаря вашим усилиям, еврейский народ научился выживать, развиваться и процветать в таких экстремальных условиях, в которых иные народы давно бы прекратили своё существование!
Я с моими детьми. США, 2012 г.
Итого: Из восьми человек моей еврейской семьи (две бабушки, два дедушки, отец, мать, тетя и я) – шестеро (!) были физически уничтожены антисемитами всех мастей и раскрасок. Выжили только мать (она умерла в 2000 г. в возрасте 91 года) и я – всё ещё живой, никем не съеденный и не переваренный! («Если больной очень хочет жить, врачи бессильны» – Фаина Раневская). Нашу семью убивали петлюровские атаманы, убивали сталинские и гитлеровские палачи, раздавливал каток КПСС, ей не давали нормально жить постсоветские коррумпированные чиновники, но наперекор всему на протяжении минимум трёх поколений наша еврейская семья успешно и эффективно трудилась (и трудится поныне «в поте ума своего»!) – кто торговал, кто строил дома, кто занимался наукой, кто (это уже дети в Америке) экономикой и финансами, сея вокруг себя «разумное, доброе, вечное». И мы это делали и делаем исключительно за счет своих личных, традиционно еврейских качеств: ума, трудолюбия, стойкости, веры.
Мне 75. Но если определять возраст не количеством прожитых лет, а количеством утраченных идеалов – то я всё ещё молод! И я, молодой и счастливый, смотрю как бы со стороны на свою жизнь, на свои 75 лет, пролетевшие как одно прекрасное, чарующее мгновение, которое всё ещё длится и длится, ощущаю, как, вращаясь под Солнцем, несется Земля сквозь Космос и Время, увлекая за собой семь миллиардов жаждущих счастья людей…
Шурупы, Гвозди и прочие
Солнечным субботним днём Хозяин дома достал из чулана молоток, отвертку и жестяную коробку с гвоздями и шурупами, чтобы починить форточку в кухонном окне, у которой отвалилась петля. Разложив инструменты на залитом солнечным светом подоконнике и раскрыв коробку, Хозяин надел очки и приступил к делу. Через короткое время на кухню примчался семилетний сын Хозяина и закричал: «Папа, скорее, соседи на дворе сильно дерутся!». Они оба быстро покинули кухню; перед уходом Хозяин снял очки и положил их на подоконник. Инструменты, очки и раскрытая коробка с гвоздями и шурупами остались на подоконнике в пустой кухне. Шурупы и гвозди в коробке начали ворочаться и оживлённо переговариваться.
Старый Шуруп: Ах, как хорошо, светло, тепло, хоть немного на солнце понежиться…