Мезин, тяжело опустившись в глубокое кресло, вкратце поведал историю убийств и описание жертв. Пока что, Содал не узнал ничего нового.
- На данный момент, на счету убивца, свыше полусотни покойников, - закончил свой сказ Мастер. - Из них, последняя десятка - только женщины и дети. И это те, кого нам удалось обнаружить. Еще треть от суммы считаются без вести пропавшими, но все следы указывают на нашего почитателя демонов.
- Вы говорите о демонолатрии?
- О ней самой.
- Откуда такая уверенность?
- Оттуда, господин чародей, - хохотнул Мезин, сверкая щербатой улыбкой. - Мы здесь, хоть и провинциалы, но почитай тоже не глупые. Меня содержат в замке не за красивые глаза, а чтобы я знал многое. Вот и знаю.
Вмиг посерьезнев, Мастер понизил голос и вкрадчиво продолжил:
- Я, когда молод был и глуп, мечтал чародеем стать, хотя тогда уже понимал, что мне не светит. Но, что поделать - сердцу не прикажешь! Так вот, долгие годы, прежде чем осесть в Дартоне, я увлекался историей Магии, разновидностями волшбы, изучал теорию высокого и низкого чаровничества... а также, Запретных Искусств. Знаю и о некромантии, и о синрохтизме[4], об устройстве Стамноса[5], Трёх Догматах[6]... И, конечно же, о демонолатрии.
Содал взглянул на Мезина иначе. Безусловно, Мастер наук - высокий и многоуважаемый титул, давался не за просто так, а лишь тем людям, кто провёл долгие и бессонные годы кропления над трактатами, манускриптами и научными работами и посвятил всего себя госпоже науке. Однако, сведущий в магии человек из мирских, не являющийся одним из посвящённых, был крайне редким явлением.
- Я, понимаете ли, в свое время, даже пытался вызвать одного из гениев, - хохотнул Мезин, но тут же посерьезнел. - Ладно вам, не коситесь так! Знаю, что глупо и безответственно, но в те годы, жажда тайн мироздания насмехалась над здравым смыслом. Короче говоря, знаю, как оно делается, читал различные... эммм... работы, неразрешённые к прочтению Инквизицией.
Содал вежливо улыбнулся. Видимо, под «неразрешёнными» работами, имелись ввиду запрещённые под угрозой смертной казни, книги о Запретных Искусствах.
«Идти на такое ради простого интереса? Рискованный вы человек, господин Мезин, - подумал Содал, продолжая вежливо улыбаться. - Можно даже сказать... одержимый манией.»
- Многие следы преступлений, особенно последних - начиная от способа убийства и заканчивая конечным разделыванием жертвы, имеют крайне близкие к обрядам призыва гения, мотивы, - как ни в чём не бывало, продолжал кудахтать Мезин. - Сходство с тем, о чём я читал буквально на лицо! Помимо прочего, рядом с трупами, зачастую находили напитанные природной магией вещи - вербу, одолень-траву, пучки омелы, миро, семена гактуса. Вы - человек разбирающийся в таких делах, должны понимать, о чем я.
Содал терпеливо кивнул.
- Но самое странное, - еще тише сказал Мезин, - на коже некоторых жертв, были вырезаны... знаки и символы. Жуткие такие, мистические. Придуманные явно не от бедноты душевной.
Наконец-то проскользнуло то, что заслуживало отдельного внимания.
- Могу я где-нибудь увидеть эти... символы? - спросил чародей.
- Да, конечно! - живо закивал Мастер. - Я знал, что вы захотите изучить их, потому сохранил один экземпляр...
Резво вскочив с кресла, Мезин сбегал к шкафу и вернулся с большим стеклянным сосудом, внутри которого, в мутноватой жидкости, плавала мужская голова. Лицо было распухшим, кожа белая, как снег, а черты - почти неузнаваемы. Истончившиеся чёрные волосы, лениво колыхались, словно водоросли. Содал внутренне содрогнулся от отвращения. Но сквозь муть бальзамирующей жидкости, на лбу покойного, действительно проступал странный символ, вырезанный на коже чем-то острым.
- Плохо видно, - произнёс Содал, прищурившись. - Не могу рассмотреть...
- Не страшно! - живо отозвался Мезин. - Я их хорошо запомнил! Сейчас нарисую.
Он поставил голову на стол, судорожно принялся раскидывать вещи, наконец нашёл кусок пергамента, чернила и перо. Пока рисовал, измазал пальцы, закапал бороду, но все равно, страшно довольный собой, словно ребёнок, сделавший что-то полезное, протянул Содалу изрисованный пергамент.
- Во! Цените, господин чародей. Один в один!
Содал взял бумагу, рассмотрел множество кривых фигурок и закорючек. Действительно выглядело интересно. Только вот ни к одному из известных Содалу знаков Силы - печатей Тьмы, Света или Серых, не имеющих по своей внутренней природе отношения ни к одной из двух сторон - эти ляпсусы не относились. Скорее они напоминали выдумки человека, ошалевшего на почве страсти к недоступному ему, по праву рождения, дару.
- Ну? - нервно топчась на месте бросил Мезин. - Что скажете?
- Скажу, что это очень важные улики, - серьезно кивнул Содал. - Не против, если я заберу себе?
- Конечно-конечно, берите на здоровье!
Чародей спрятал пергамент в складках накидки.
- Ну что? Прав я был? Действительно демонолатр?
- Очень вероятно, господин Мезин. Возможно, Одержимый. Крайне жуткий и опасный субъект, ставший сосудом для гения или даже демона.
- О, да, да! - закивал Мастер. - Я, честно признаться, тоже об этом думал. Когда я первый сказал о том, что это демонолатр, мне никто не поверил! Все грешили на разбойников, но я-то знал правду... Потому и убедил барона послать за вами. Вы же теперь тоже знаете, что это не разбойники?
- Да. Простые люди на такое не способны. Спасибо за помощь. Теперь шансы поймать поражённого недугом безумца возрастают в разы. Вы очень мне помогли, Мастер.
- Я радостью, с превеликой радостью. Можете заходить ко мне в любое время суток!
- Учту, - вымученно улыбнулся Содал.
В этот момент, в кабинет вошла Налли, неся в руках тяжёлый поднос с яствами и питьем.
- Пожалуй, мне пора, - тихо произнёс чародей.
- Как? Уже? - удивился Мезин.
- Чем раньше начну поиски, тем больше невинных успею сберечь.
- О да, конечно, господин чародей, идите! Помните, что всегда можете на меня рассчитывать!
Содал кивнул, бросил короткий взгляд на служанку и пошёл к дверям, когда услышал за спиной раздражённый голос:
- Чего ты так долго, девка? Не могла быстрее прийти? Видишь, гость уже уходит, из-за твоей медлительности теперь будет голодным ходить. И-эх, дура, дурой! И за какие грехи, ты мне такая, непутёвая, досталась?
- Я бы все равно не стал есть, потому как не голоден, - бросил через плечо Содал, остановившись на пороге. - Не надо её ругать. Я уверен, она спешила, как могла.
- Да? - недоверчиво бросил Мезин. - Ну, как скажете, господин чародей. Ладно, девка, оставляй поднос и убирайся отсюда, мне нужно побыть одному.
Покорный стук поставленного на стол подноса, распалил внутри Содала фонтан холодного пламени.
- Знаете, господин Мезин, - произнёс он спокойно и тихо, - у нас в столице есть такой обычай, - тех, кто называет девками и дурами симпатичных и не глупеньких девушек, тем более - родственниц, обычно, наказывают. Например, выбивают зубы. Или вырывают язык. Чтобы речь улучшить. Но то в столице. А мы в провинции. Иногда мне кажется, что провинциальной жизни явно не хватает некоторых столичных обычаев.
Содал покинул покои Мастера, провожаемый в спину удивлённым и восхищённым, взглядами.
***
Мортонар представлял из себя пяток деревень, один небольшой городок под неброским названием Город, - Содал тут же оценил всю иронию местного населения - и замок барона, аккурат в центре небольшой провинции. Всё остальное - густые и мрачные леса. До темноты Содал объезжал владения вар Данов, пытался найти места, где происходили убийства, но местный люд боялся даже смотреть в его сторону, не то что говорить с ним. Чародеев, даже в просвещённой и цивилизованной столице, многие недолюбливали - люд всегда боится и ненавидит тех, кто их превосходит, но здесь страх и неприязнь в глазах, в лицах, в жестах буквально зашкаливали. Большинство просто бурчали, мол, знать не знаю, видеть не видел, и скорее уходили прочь, осеняя себя либо Сигной, либо защитными знаками; но находились и те, кто открыто демонстрировал своё отношение к Орденскому посланцу. Одна бабка, ведущая с выгула худую и жилистую корову, когда Содал представился и спросил об убийствах, так на него глянула, что, казалось бы, он сам, только что и совершил при ней все страшнейшие злодеяния, на которые был способен человек. А потом, плюнув в него, благо не попав, она поковыляла дальше, бормоча себе под нос проклятия на головы всех, якшающихся с нечистью, ублюдков.