После 1244 года, то есть после сдачи Монсегюра, катаризм стал еще более скрытным, чем был первоначально. Конечно, инквизиция нанесла роковой удар его развитию. Но религии живучи, и при помощи новых законов или аутодафе их окончательно не уничтожишь: преследуемая религия уходит в подполье, увековечивает память о своих мучениках, сохраняет свою доктрину и иногда модифицирует ее, приспосабливаясь к обстоятельствам, которые могут быть новыми, даже рискуя впоследствии исчезнуть из-за нехватки новых последователей и настоящего обучения. Это происходило с друидизмом в течение всего периода поздней Римской империи: он умер прекрасной смертью или был поглощен нарождающимся христианством. Это произойдет и с катаризмом. Но ему понадобится не меньше века, чтобы исчезнуть.
Известно, что осажденные в Монсегюре сумели вынести свою казну и что в ночь перед сдачей четверо совершенных бежало, взяв с собой «секреты». В других местах, в Керибюсе и других логовах дуалистов, были выжившие — люди, выполнявшие миссию спасения и сохранения катаризма. Надо думать, они сумели воссоздать какую-никакую катарскую церковь. Вопрос в том, чтобы выяснить, куда могли укрыться эти последние «добрые люди» и как некоторые из них могли не побояться инквизиции и победить безразличие, с которым окситанское население относилось к ним.
Между 1150 и 1240 годами, в последний период развития этой ереси, катары, видимо, создали солидную, так сказать, церковную организацию. Она почти не напоминала церковь по традициям и целям, потому что катаризм исключал всякое священство и иерархию, но перед лицом преследований пришлось организовать некую контрцерковь. Так, были диоцезы с епископом во главе каждого. Правду сказать, эти диоцезы были не более чем условными территориями, а епископ — одним из совершенных, но его выбирали исходя из того, что он лучше всех сможет сохранять доктрину и распространять ее.
Судя по всем источникам, имеющимся в нашем распоряжении, можно допустить, что семь катарских епископств было в Италии и семь во Франции. Один огромный диоцез был на севере Франции, резиденция епископа которого, вероятно, находилась в Шампани, а шесть остальных — в Окситании, что доказывает ограниченный ареал распространения ереси. Это были диоцезы Альбигойский, Тулузский, Каркассонский, Комменжский, Разеский и Аженский — как видно, они приблизительно совпадали с доменами Тулузского графства.
Но после 1244 года сохранить эту организацию стало трудно. В ходе репрессий она развалилась, и катаризм, полностью уйдя в подполье, должен был сосредотачиваться в отдаленных местах, таких как высокогорная долина Арьежа в окрестностях Тараскона. Большое количество совершенных и верующих, покинув Окситанию, бежало от доминиканского террора в Ломбардию, где они надеялись раствориться среди населения городов и их предместий. Другие остались и создали то, что можно назвать последней катарской церковью — нечто вроде диоцеза Сабарте: так называется местность, окружающая высокогорную долину Арьежа.
Почему Сабарте? Прежде всего потому, что это малопосещаемое место, укрытое Пиренейскими горами, которые не являются непроходимыми лишь для тех, кто знает тайные тропы, и защищенное также массивом Таб. С другой стороны, это недалеко от Монсегюра, и, вероятно, сокровище Монсегюра, если таковое было, спрятали в одной из многочисленных пещер этой местности. Во всяком случае, почти бесспорно, что во второй половине XIII века Сабарте был прибежищем последних катаров. И именно там епископ Петр Отье, прибывший из Ломбардии, в конце века лет десять осуществлял настоящую апостольскую миссию и обходил все ловушки инквизиторов. Те пытались любыми способами заполучить его и подкупили одного верующего, чтобы он выдал им Петра Отье. Но предатель был вовремя разоблачен, и другие катары бросили его в пропасть.
Петр Отье, похоже, организовал диоцез Сабарте на особый манер. Его учение как будто не во всем походило на учение начала века; правда, Петр Отье испытал влияние итальянских катаров, и, как бы то ни было, дуалистское учение, которое никогда не было зафиксировано письменно, в течение полувека тоже изменялось. Во всяком случае, именно в те времена возникла знаменитая практика endura, породившая бесчисленные комментарии и столь же бесчисленные легенды. Речь идет о чем-то вроде мистического самоубийства, состоявшего в том, чтобы уморить себя голодом или холодом, и в конечном счете похожего на религиозную форму мирской практики эскимосов.