Фундаментальные понятия маздеизма выглядят триумфом дуализма. На самом деле все основано на перманентном конфликте между двумя началами: Добра, от имени которого выступает бог Ахурамазда, или Ормузд, и Зла, от имени которого выступает бог Ахриман, или Ангро-Майнью. Это беспощадная борьба, в ходе которой верх берет то один, то другой противник, чему соответствуют определенные периоды всемирной истории, одни из которых проходят под знаком Зла, другие — под знаком Добра. В целом жизнь представляет собой результат этого противостояния двух начал. Но в конце времен Ахриман будет побежден и уничтожен, уступив победу Ахурамазде. Таким образом, дуализм здесь только временный, и в финале он превратится в монизм.
Маздеистская концепция, в мифологической форме представленная в виде борьбы двух богов, что встречается и во многих других традициях, упрощает проблему, но не решает ее окончательно, поскольку существование Ахримана оправдано лишь зыбкими постулатами. Впрочем, похоже, образ Ахримана — наследие древней религии индоевропейцев до их рассеяния и прежде всего до их поселения в долине Инда, на Иранском нагорье и в Северной Европе. Действительно, Ахриман — это родовой бог ариев, то есть того ядра народов, которое мы теперь называем индоевропейцами и которых объединяют языки, происходящие от единой основы, социальные структуры (знаменитая трехчастность) и определенные технические навыки. В некоторых преданиях индийского континента его имя встречается в форме «Ариаман».
То есть в том виде, в каком он изображен, Ахриман — это божество специфической социальной группы, класса завоевателей, которые пытаются сохранить свою первоначальную чистоту и занимают позицию господ по отношению к другим классам, которые в свою очередь соответствуют покоренным народам. Если вдуматься в этот образ глубже и выйти за пределы расового контекста, можно понять, что это бог человеческого действия, бог внешнего проявления. Он воплощает относительность в сравнении с Ахурамаздой, который символизирует абсолютное. В целом маздеистская теология двойственна. С точки зрения публичной, в некотором роде экзотерической, она изложена в форме конкретного мифа: борьба двух божеств-антагонистов объясняет беспокойный характер мира и нестабильность всего. Но с эзотерической точки зрения она соответствует очень замысловатой онтологии: если бы Ахурамазда был один, не только мира не существовало бы, но и Ахурамазда не сознавал бы своего существования. Это уже гегельянская формулировка абсолютного и относительного. Ахриман, представлявший сначала ариев, потом — всех тварей в совокупности, есть явленный Ахурамазда, и именно поэтому существует мир. Но, конечно, с учетом ненадежности существования, жизненных бурь, несправедливостей и несчастий, Ахримана наделили более «скандальными» чертами, и он стал ответственным за все, что представляется Злом. В результате эта теология начинает выражать усталость от трудностей жизни, а следствием этой усталости становится желание вернуться туда, откуда все пришли, — в мир Сущностей, или Идей. В крайнем выражении из этого можно вывести буддийскую концепцию бытия и небытия. Но имейте в виду: бытие — это Ахриман, а небытие — Ахурамазда в своей вечной нирване. Эта концепция обратна западной. Главное — знать, хочешь ли ты быть или не быть. А в таком случае маздеизм гораздо более созвучен системе идей Дальнего Востока, чем дальнего Запада.
Об этом надо помнить, чтобы понять катаризм. Ведь совершенно очевидно, что именно Ахриман послужил прообразом иудеохристианского Сатаны. Но катары не довольствовались заимствованием этого представления, они добрались до эзотерического значения образа Ахримана и сделали последнего творцом материи, тем, кто рассеял первоначальную энергию божества в иллюзорном мире, который надлежит разоблачить, чтобы получить возможность вернуться в мир высших реальностей, мир духовного Света, символом которого является Ахурамазда.