Мэр так и сел на первый подвернувшийся камень. Что же произошло? Неужели жандармы выследили их? Но жандармы наверняка дождались бы спутника отца Кихота, чтобы и его схватить! И почему они унесли отца Кихота на носилках? Они что, пристрелили его, а потом перепугались? Он сидел, свесив голову под бременем мыслей.
– Бедняжка, – прошептала девушка, – как он скорбит по своему покойному другу. По-моему, лучше нам потихоньку смотаться отсюда.
Они подхватили рюкзаки и на цыпочках направились к своей машине.
– А все-таки интересно, – промолвила девушка, усаживаясь на сиденье, – но ужасно, ужасно грустно, конечно. У меня такое чувство, точно я побывала в церкви.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ГЛАВА I
Монсеньор Кихот встречается с епископом
Когда отец Кихот открыл глаза, он, к своему изумлению, обнаружил, что пейзаж с обеих сторон быстро движется, в то время как он спокойно лежит почти в том же положении, в каком заснул. Мимо промелькнули деревья, затем – дом. Он решил, что выпитое вино подействовало на его зрение, сокрушенно вздохнул, подумав, что неразумно себя ведет, решил быть посдержаннее в будущем и, снова закрыв глаза, тотчас заснул.
Вторично он проснулся от какой-то непонятной тряски, которая вдруг прекратилась, тело его провисло, и он почувствовал под собой вроде бы холодную простыню вместо шершавой травы, на которой раньше лежал. Все это было очень странно. Он закинул за голову руку, чтобы поправить подушку. И услышал женский голос, произнесший с возмущением:
– Пресвятая дева, и что это вы сотворили с бедным отцом Кихотом?
Другой голос произнес:
– Не волнуйся, женщина. Он скоро проснется. Пойди приготовь ему большую чашку крепкого кофе.
– Он пьет всегда чай.
– Тогда – чаю, да покрепче. А я побуду здесь, пока он не проснется, так что…
Но тут отец Кихот снова погрузился в сладостный покой сна. И приснилось ему, что он надул три воздушных шарика и выпустил в воздух – два были большие, а один маленький. Это его смущало. Ему захотелось поймать маленький и надуть его до такого же размера, как остальные. Тут он снова проснулся, поморгал раз-другой и совершенно отчетливо понял, что находится дома, в Эль-Тобосо, и лежит на своей старой кровати. Чьи-то пальцы щупали ему пульс.
– Доктор Гальван! – воскликнул он. – Это вы! Что вы делаете в Эль-Тобосо?
– Только не волнуйтесь, – успокаивающе произнес доктор. – Скоро вы будете в полном порядке.
– А где Санчо?
– Санчо?
– Ну да, мэр.
– Мы оставили этого пьяницу там, где он валялся, – пусть проспится.
– А «Росинант»?
– Ваша машина? Он наверняка пригонит ее сюда. Если, конечно, не удерет за границу.
– А я как здесь очутился?
– Я счел за лучшее сделать вам маленький укол. Чтобы вы успокоились.
– Разве я был неспокоен?
– Вы спали, но я подумал, что в данных обстоятельствах, увидев нас, вы можете… разволноваться.
– А кто был другой?
– Что значит – другой?
– Вы же сказали: «нас».
– О, ваш добрый друг отец Эррера был со мной.
– И вы привезли меня сюда против моей воли?
– Но это ведь ваш дом, мой старый друг, – Эль Тобосо. Где же вам будет лучше, когда надо немного отдохнуть?
– Не нуждаюсь я ни в каком отдыхе. И вы даже раздели меня!
– Мы сняли с вас верхнее платье – только и всего.
– А брюки!
– Вы не должны волноваться. Это вредно для вас. Поверьте, вам необходимо какое-то время побыть в покое. Сам епископ просил отца Эрреру найти вас и привезти домой, прежде чем дело слишком далеко зайдет. Отец Эррера позвонил мне в Сьюдад-Реаль. Тереса назвала ему меня, а поскольку у меня двоюродный брат служит в министерстве внутренних дел, жандармы оказали нам помощь и проявили понимание. Какое счастье, что вы позвонили Тересе из Леона.
В комнату вошла Тереса с чашкой чая в руках.
– Отец, отец! – воскликнула она. – Слава богу, вы живы и здоровы…
– Еще не совсем здоров, – поправил ее доктор Гальван, – но несколько недель покоя…
– Ну конечно, – несколько недель покоя! Я сейчас же встану. – Отец Кихот попытался было подняться и снова рухнул на постель.
– Немного кружится голова, да? Не волнуйтесь. Это просто от уколов. Мне пришлось в дороге сделать вам еще два.
На солнце сверкнул белый воротничок, и в дверях показался отец Эррера.
– Как он? – спросил отец Эррера.
– Потихоньку приходит в себя, потихоньку.
– Вы оба виноваты, – заявил отец Кихот. – Похищение, лечение без согласия пациента…
– У меня есть недвусмысленное указание епископа вернуть вас домой, – пояснил отец Эррера.
– Que le den por el saco, al obispo, – изрек отец Кихот, и вслед за его словами в комнате воцарилась мертвая тишина. Даже сам отец Кихот поразился себе. И где он только мог научиться такому выражению, как оно могло так быстро и неожиданно слететь с его языка? Из каких глубин памяти оно возникло? Тут тишину внезапно нарушило хихиканье. Отец Кихот впервые слышал, чтобы Тереса смеялась. Он сказал:
– Я должен встать. Немедленно. Где мои брюки?
– Они у меня, – сказал отец Эррера. – То, что вы сейчас произнесли… я в жизни не смогу заставить себя повторить это… такие слова в устах священника, монсеньера…
У отца Кихота возникло дикое желание употребить ту же не подлежащую повторению фразу по поводу своего сана, но он сдержался.
– Немедленно принесите мне мои брюки, – сказал он, – я хочу встать.
– Эта непристойность показывает, что вы не в своем уме.
– Я же сказал вам: принесите мне мои брюки.
– Терпение, терпение, – произнес доктор Гальван. – Через несколько дней вы встанете. А сейчас вам необходим отдых. И прежде всего – никаких волнений.
– Брюки!
– Они будут у меня, пока вам не станет лучше, – заявил отец Эррера.
– Тереса! – воззвал отец Кихот к своему единственному другу.
– Он их запер в шкафу. Да простит меня господь, отче. Я ведь не знала, что он задумал.
– Вы что же, думаете, я буду тут лежать – в постели?
– Немного медитации вам не помешает, – сказал отец Эррера. – Вы вели себя крайне своеобразно.
– Не понимаю!
– Жандармы из Авилы сообщили, что вы поменялись с вашим спутником одеждой и дали им ложный адрес.
– Ничего они не поняли.
– В Леоне арестовали человека, который ограбил банк, он заявил, что вы дали ему ботинки и прятали его у себя в машине.
– Никакого банка он не грабил. Это был всего лишь магазин самообслуживания.
– Нам с его преосвященством пришлось немало похлопотать, чтобы убедить жандармов ничего не предпринимать против вас. Пришлось даже звонить его преосвященству епископу Авильскому и просить вмешаться. Очень помог также двоюродный брат доктора Гальвана. Ну и, конечно, сам доктор Гальван. Нам, по крайней мере, удалось убедить их, что вы страдаете нервным расстройством.
– Какая ерунда!
– Это самое милосердное объяснение вашего поведения. Словом, мы едва избежали большого скандала в Церкви. – И он уточнил: – Во всяком случае, пока.
– А теперь поспите немного, – сказал доктор Гальван отцу Кихоту. – В полдень – немного супа, – дал он указание Тересе, – а вечером, пожалуй, омлет. Никакого вина. Вечером я заеду и посмотрю, как наш пациент, но не буди его, если он заснет.
– И запомни, – сказал ей отец Эррера, – чтоб завтра утром, пока я буду служить мессу, ты прибрала гостиную. Я ведь не знаю, в котором часу приедет епископ.
– Епископ?! – воскликнула Тереса, и отец Кихот, словно эхо, повторил ее вопрос.
Отец Эррера даже не потрудился ответить. Он вышел из комнаты, закрыв за собою дверь, – не хлопнул ею, а щелкнул – так будет, пожалуй, точнее. Отец Кихот, не поднимаясь с подушки, повернул голову к доктору Гальвану.