– Что, и все? Мы возьмем и вернемся на Рэдклиф-вэй?
Вивека опустилась на колени и взяла дочку за руку.
– Да, вернемся, и все! – Ее лиловые глаза смотрели уверенно и твердо. – Мы веками старались жить по-своему, и ничего хорошего из этого не вышло. Попробуем теперь поступить по-твоему!
– По-моему?! – Фрэнки заискрила и тут же отдернула руку. Представлять себя вождем удавшейся революции было так же высоковольтно, как подключиться к зарядному устройству. Но теперь, когда это было сказано вслух, слова звучали чересчур весомо – они были отягощены ответственностью и серьезными последствиями. А после многочисленных безуспешных попыток бороться за свободу Фрэнки была уже не уверена, что способна нести этот груз в одиночку. – Но у меня ведь нет никаких особенных планов, ничего такого…
– Это замечательно! – хмыкнул Виктор – он явно тоже вспоминал ее былые подвиги. – Потому что прямо сейчас ничего такого особенного делать не надо, надо просто спокойно сидеть дома. Наша цель – продолжать жить своей жизнью. Заниматься своими делами. И все. Ничего больше. Пока. Никаких заговоров, никаких планов, никаких блестящих идей. До тех пор пока не разберемся, с кем и чем мы имеем дело. Это понятно?
– Понятно… – кивнула Фрэнки, хотя на самом деле не поняла. Поняла, но не все. Но она поймет. В понедельник. Как только поймает в школе Бретта и попросит – нет, потребует! – объяснить, какую роль он сыграл во всей этой катастрофе. А уж тогда, когда Фрэнки разберется с Бреттом, она будет строго следовать правилам, предложенным папой.
Виктор повел свою семью к старой деревянной двери. Кто-то лил слезы, а кто-то бросал мстительные взгляды им вслед. По пути Фрэнки с Вивекой то и дело останавливались, чтобы обняться с друзьями и пожелать им счастливого пути.
– Вы в самом деле остаетесь? – спросила госпожа Дж., утирая скомканным платочком слезинку, выкатившуюся из-под толстых очков в черной оправе.
– Остаемся! – ответила Вивека и улыбнулась Фрэнки. Фрэнки улыбнулась в ответ.
– Жаль, что мы с Джексоном не можем остаться. Но, увы…
– При всем моем уважении, Вив, – перебила Мэдди Горгон, – вы уверены, что так будет лучше для вашей дочки?
– Абсолютно! – сказала Вивека. Ее уверенность отразилась в зеркальных линзах диоровских очков Мэдди.
– Это была моя идея! – вставила Фрэнки, бросившись защищать маму.
– За последние несколько месяцев мы многому у нее научились! – И Вивека широко улыбнулась дочери.
– Детки у нас умные, не вопрос. – Мэдди мяла в руке узел своей желто-зеленой косынки. – Но в такие времена, как теперь, думаю, учиться следует все-таки у старших.
– Мы учим ее, как выжить, – сказала Вивека. А потом, обращаясь к Фрэнки, добавила: – А она учит нас, как жить.
– Ну что ж, – сказала Мэдди с едкой ухмылкой. – Будем надеяться, она знает, что делает!
Госпожа Дж. шмыгнула носом.
– Берегите себя! Нам хочется увидеть вас целыми на случай, если мы вдруг вернемся.
«Если мы вдруг вернемся»? Фрэнки даже не думала, что все эти люди, возможно, уезжают навсегда. Она была слишком поглощена собственной душевной болью. Она думала только о том, что скажет Бретту. И о том, как это высоковольтно, что родители решили остаться…
Фрэнки сделалось стыдно за свое легкомыслие. Она подкрутила свои внутренние настройки сострадания и установила их на частоту присутствующих. В комнате царила печаль и тоска, густая и давящая, как салемские туманы.
Родители сбились в кучки, вполголоса обсуждая свои не обдуманные толком планы. Джексон сидел в кресле, подавшись вперед так, словно с трудом сдерживал тошноту. Ляля с Лагги то хихикали, то всхлипывали, перегоняя видеоролики с телефона на телефон. Унизанные золотом руки Клео обнимали Дьюса. Промокшие от слез накладные ресницы болтались у нее на глазах, точно ветки под дождем. Если бы текущая из глаз соль могла откладываться в окаменелости, на веках у Клео уже висели бы сталактиты. А вдруг они и впрямь расстаются навсегда?
Фрэнки не могла представить свою школу без всех этих ребят. Не могла представить их друг без друга. И сейчас она тверже, чем когда бы то ни было, решилась все исправить. Чтобы о ней думали как о девочке, которая помогла всем воссоединиться, а не как о той, из-за которой всем пришлось расстаться. Чтобы в ее жизни вновь появился смысл, чтобы папа не зря называл ее «своей идеальной доченькой». Она должна это сделать – ради друзей, ради родителей, ради собственного будущего!
Фрэнки, как Мартин Лютер Кинг, мечтала жить в стране, где люди будут судимы не по цвету их кожи, а в соответствии с их личностными качествами. И чем скорее она воплотит свою мечту, тем скорее она сможет спокойно слушать Кэти Перри и вести жизнь нормального подростка!