Это ребёнок ростом шесть футов пять дюймов во взрослом теле.
Он говорит ей, что, если она не поможет, их могут арестовать. Оба будут отправлены в тюрьму.
Говорит ей, что Эндрю отправят в приют для умственно отсталых. Он умрёт в одиночестве и ненависти к ней.
Он очень осторожен с этим.
Очень сознательно включил её в последствия своих действий.
Он добавляет сочувствие, протягивает руку и берет её, чувствует, как она дрожит, и улыбается внутри.
- Я не допущу, чтобы с тобой что-нибудь случилось, - говорит он ей, зная, что, если дело дойдёт до этого, он с радостью пожертвует ею, чтобы спасти свою шкуру. - Ты - моя женщина. Я тебя люблю.
Он знает, что это сработает, и почти сожалеет о том, как это легко, когда он видит свет в её глазах при этих трёх простых словах.
Слова, не имеющие для него значения.
Однако для неё они значат всё. Он заставляет себя улыбнуться. Маска. Ничего более.
Она подходит к нему, кивает и говорит, что сделает всё, что он захочет. Она обнимает его, всхлипывая ему в шею.
Глупая сука!
Он всегда знал, как всё пойдёт.
Всё это тщательно спланировано.
Теперь можно начинать игру.
Он держит её на расстоянии вытянутой руки. Всё ещё играя в игру. Всё ещё в маске.
Он говорит ей, что ей не нужно будет видеть, как он делает то, что задумал. Помочь ему нужно только после.
Она спрашивает, будет ли он снова делать это в подвале, и он кивает. Говорит ей, что именно поэтому он его и построил. Уверяет её, что ей не придётся ничего делать до тех пор. Пока не придёт время убирать.
Что ещё она может сделать, как не согласиться?
Она сидит там, а он стоит, натягивая свою зелёную куртку. Говорит ей, что не знает, когда вернётся.
Он целует её в голову.
Холодные губы.
Тёплая кожа.
Губы монстра на коже добровольной жертвы.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Его охоты учащаются.
Она начинает помогать ему. Обычно она сидит наверху с Эндрю, пока Ричард ведёт их в свою комнату в подвале. В большинстве случаев она слышит всё это, каждый крик, каждую мольбу о пощаде.
Она это хорошо знает.
Она терпела это так долго, что это никогда не оставит её.
И всё же, после их нового хобби, он почти не трогает её. Конечно, он всё ещё иногда бьёт её, но далеко не так часто, как раньше.
4 августа 1991 года.
Эндрю растёт тревожными темпами, по крайней мере, в физическом смысле. Умственно он всё ещё изо всех сил пытается связать простые предложения вместе или по-настоящему понять, как ужасен этот мир, в котором он родился.
Ричард пришёл домой с одной из своих жертв, на этот раз человеком по имени Виктор. Он был молод. Студент.
Ричард привёл его в дом, подыгрывая идее, что он тоже гей, и заманивая молодого человека внутрь. Он подпустил его достаточно близко, чтобы нанести удар.
У парня не было ни единого шанса.
Мэри сидит в своём кресле, слушая эти ужасные звуки из подвала. Слушая, как её муж совершает единственное, что делает его счастливым.
Сейчас её отвлекает Эндрю.
Он взволнован сегодня вечером, расхаживая по комнате. Он такой большой, такой громоздкий.
Он идёт к двери подвала, приставив ухо к дереву, и с его губ, которые находятся в постоянной улыбке, капает слюна, пока он слушает.
Она знает это выражение.
Ему это нравится.
Год назад это привело бы её в ужас.
Теперь она задаётся вопросом, может ли его помощь облегчить работу по утилизации тел?
Это оказалось в новостях.
Виктор Хорровиц, пропавший студент и горячо любимый друг. Публичные призывы к его благополучному возвращению. Ричард с лёгкой улыбкой наблюдает, как Мэри смотрит на фотографию человека на экране, лежащего мёртвым в их подвале.
Позже они избавляются от тела.
Все трое.
Ричард настаивает на том, чтобы взять с собой Эндрю. Говорит, что они могут использовать его силу, чтобы помочь копать.
Она с ужасом наблюдает, как он сидит на заднем сиденье фургона, ухмыляясь и бормоча над телом. Он продолжает трогать глаза Виктора, тыкает в них и булькает от смеха.
- Бубу! Бубу! - говорит он, глядя на неё в поисках одобрения.
Глубоко внутри она еле сдерживает свой крик.
Они хоронят тело. На этот раз глубже. Эндрю начинает расстраиваться, поэтому она превращает всё в игру. Он прочищает горло и смеётся, прекрасно проводя время, не понимая, что происходит, или насколько в корне неверна вся ситуация.
Ричард смотрит на него, что-то похожее на эмоцию проскальзывает на его лице. Она не думает, что это любовь. Она не считает, что он способен на это чувство, но это что-то близкое. Он говорит что-то, что она не совсем улавливает. Она просит его повторить, надеясь, что она ослышалась.