Это взбесило Тайлер.
Ее злость в свою очередь осчастливила меня.
Как и новость о том, что парнишка забрал крысу с собой, когда покидал тюрьму. Они бежали в такой спешке, не успев собрать вещи и прихватить все необходимое, что я даже не предполагал, что чучело останется с Малым.
Но тогда я еще не знал, что именно было взято и что оставлено.
Я знал только то, что всех потерял.
Малого.
Игрушку.
Демона.
И всех остальных приближенных мне людей.
Черт, я не хотел вспоминать об этом. За время пребывания в этой тюрьме я насытился мыслями о прошлом по горло. К счастью, парнишка не спрашивал о том времени. Он спрашивал о ком-то, кого я любил так же сильно, как кровь.
Моего Игрушку.
Я всегда предпочитал мужчин женщинам, и перепробовал предостаточно и тех, и других, пока мы с ним не встретились.
Никому еще не доводилось попробовать ничего похожего на Игрушку.
Я могу бесконечно говорить о нем. Я лишь не хотел рассказывать о том, чем все закончилось.
Эта часть причиняла слишком много гребаной боли.
Стоило мне вернуться мыслями к самому началу, как мой член моментально напрягся, пока я прокручивал в голове все произошедшие события.
Я потянулся через одеяло к стопке бумаги, взял лист и начал писать.
***
Был ли я человеком, способным любить?
На основании всего, что я успел рассказать тебе, ты, вероятно, решил, что это не так. Я прекрасно понимаю, почему ты так считаешь, и до Игрушки я действительно не был таким. Но когда я встретил его, и у меня появились чувства, которые я ранее испытывал лишь по отношению к крови, это чертовски сбило меня с толку.
Все началось, когда я был в Сан-Диего, во время отпуска от работы в тюрьме. Я прилетел домой, чтобы провести некоторое время с отцом. У него не хватало сотрудников, и он попросил меня помочь.
Я был в квартале Гэслэмп — отвозил несколько пакетов с таблетками одному из владельцев баров, и тут заметил Игрушку. Он стоял возле бара, в который я заезжал, и подкармливал голубей пеплом от своей сигареты. Это было одно из самых возбуждающих зрелищ, которые я когда-либо видел.
Игрушка был в некотором беспорядке. День был прохладным, а на нем не было рубашки. Его джинсы низко висели на бедрах, а из кармана свисала цепочка, к которой не было ничего прикреплено.
Ну какой ебанутый тип станет носит цепочку без бумажника, прикрепленного к ней?
Тот, у кого нет денег, или тот, кому на все посрать.
Мой Игрушка был и тем, и другим.
Я стоял в баре и наблюдал за ним, пока он не докурил сигарету. После чего он затоптал ее и двинулся по улице. Что-то, я не был уверен, что именно, заставило меня последовать за ним, и я держался в нескольких метрах позади, пока он шел по тротуару. Я охотился за ним, как делал это еще до того, как обустроил свою игровую площадку, и это очень сильно завело меня.
Не было похоже, что ему нужно куда-то идти или ехать. Он не останавливался, чтобы перевести дух, не заглядывал в меню ни одного из ресторанов, не разговаривал ни с кем из прохожих.
Он просто шел.
А я следовал за ним.
Я понятия не имел, что скажу ему, когда мы заговорим. Лишь знал, что не смогу уйти, пока не услышу его голос.
Такой шанс выпал раньше, чем я предполагал.
На другой стороне тротуара стояла скамейка. Как только Игрушка перешел дорогу, он остановился за ней, прислонившись спиной к металлической спинке. Я остановился у перехода, балансируя ногами на бордюре.
Его глаза были устремлены в землю, когда он произнес:
— Должно быть, у меня есть что-то, что тебе нужно, потому что ты уже должен был бы потерять меня из виду.
— Ты заинтересовал меня.
— С чего вдруг?
— Возможно, из-за цепочки. Или из-за твоей задницы, на которую я пялился последние десять кварталов. Или дело в царапинах на твоей спине.
Они были красными и глубокими, и я мог с уверенностью сказать, что они были получены от человека.
— Я хочу оставить на тебе свои собственные отметины.
Наконец он обернулся, и мы встретились глазами.
— Какого рода отметины?
«Иисусе, он чертовски горяч».
Его внешность не могла бы привлечь того, кто искал совершенства. Лицо Игрушки было далеким от этого. Шрамы на его щеках говорили о том, что он побывал не в одной драке. Его нос был сломан и сросся неправильно. Но что делало его чертовски сексуальным, так это его взгляд и непринужденность выражения его лица. Игрушка смотрел на меня так, словно уже доверял мне, настолько, что впервые заговорил со мной, даже не обернувшись.
Никто никогда этого не делал.
По крайней мере, те, кто дорожил своей жизнью.
Во мне не было ничего заслуживающего доверия или выражающего легкомыслие. Мне нравился контроль, как и тем мужчинам, с которыми я раньше взаимодействовал. Но сейчас мне хотелось провести время с кем-то вроде него. С кем-то легким. С кем-то, кому ничего не было нужно от меня.
— Я хочу взять два металлических крюка и проткнуть ими твою плоть, прямо над лопатками, — сказал я. — Затем хочу закрепить с помощью проволоки и поднять в воздух. Пока кровь будет капать из отверстий в твоей спине, образуя лужу на полу, я хочу, чтобы твой член был у меня во рту. А сперма была на моем языке. Хочу смаковать это дерьмо между зубами, будто это гребаный ополаскиватель для рта, а потом сплюнуть в руку и растереть по лицу. Мне плевать, если она воняет, от нее будет шелушиться кожа, или она вызовет раздражение — я не буду смывать ее с себя. А прежде чем позволю тебе одеться, я хочу пометить тебя буквами «Ш» по всему твоему телу.