— Я не думаю, что...
— Я знаю, — сказал он, прервав меня и поднимая на руки. — Держись за меня.
Я выполнила его указание, и через два пролета мы оказались в его апартаментах. Он не опускал меня, пока мы не добрались до моей комнаты, где он положил меня на кровать. После чего двинулся обратно к двери.
— Гек?
Он остановился и развернулся ко мне лицом.
— Ты так и не сказал мне, что ты хочешь, чтобы я делала за еду.
А еще почему он покрыт змеиной чешуей, а не шерстью какого-нибудь другого животного, и в целом, почему так любит змей. Или почему смотрит на меня глазами, которые выглядят такими же одинокими, как и мои.
Что-то подсказывало мне, что я никогда не получу ответы на эти вопросы.
— Как ты себя чувствуешь, Эйрин?
Я обдумывала его вопрос, сидя на краю кровати и глядя на свои ноги, которые были слишком слабы для ходьбы по лестнице, но достаточно крепки для передвижения по твердой и ровной поверхности.
— Мне гораздо лучше.
— В таком случае, я дам тебе ответ на твой вопрос завтра. Не будем… торопиться.
Когда он начал закрывать за собой дверь, я сказала:
— Ты был прав. Теперь я знаю о тебе больше.
— Да? И что же ты узнала?
То, что я узнала, не имело никакого отношения к змеям и имело отношение лишь к девушкам внизу. Если бы Гек был монстром, который продавал женщин, независимо от того, были ли они жертвами торговли людьми или нет, он бы не предоставил им помещение для принятия душа и ванны, косметику для их пользования и кого-то, кто делал бы им прически и накладывал макияж. Их улыбки определенно не были бы искренними, как в прежней их жизни. Он бы предоставил им темницу для переодевания и прямиком отправлял к мужчинам.
Глубоко внутри, под слоем чешуи и острыми клыками, скрывался мужчина, которого стоило узнать ближе.
Если бы только обстоятельства были другими.
Но они не были.
— Что ты не тот парень, за которого я тебя принимала.
Уголок его губ приподнялся, и он слегка ухмыльнулся. При этом у него был самый сексуальный взгляд, который я когда-либо видела.
Я сжала край матраса, чтобы удержать свое тело, так как начала соскальзывать с края.
— Что змеи пытались сообщить мне? — спросила я.
— Что они хотят, чтобы их накормили.
Я задалась вопросом, чем же они питаются.
Он закрыл дверь, прежде чем я успела спросить его об этом, поэтому взглянула на фотографию змеи на стене. Значит, она была особенной. Животное, о котором он заботился настолько, что проявил эмоции, когда я спросила о нем.
Как жаль, что его больше нет.
Глава 14
Малой
Раньше
Я не силен в математике.
Я с трудом справляюсь с ней в школе. И всегда спрашиваю своих учителей, могу ли пользоваться калькулятором, но никто из них не разрешает мне этого.
Такая чушь.
Каждый год я сдавал экзамен, но с большим трудом, потому что не могу разобраться с уравнениями, которые они заставляют меня решать. Я не понимаю, почему они настаивают, чтобы я выучил их. Не похоже, что они пригодятся мне в реальном мире, и не бывает таких моментов, когда бы я не мог достать свой телефон и найти там ответ на любой вопрос.
Полагаю, для тебя это проблематичнее, но уверен, что и там, где ты находишься, геометрия не нужна.
Мне гораздо лучше дается литературное чтение, ну и в целом, подобные предметы, связанные с изучением языка.
Я рассказываю все это потому, что не смог просчитать все после твоего последнего письма, и предыдущего до него. Ну, знаешь, когда ты рассказывал мне о тебе и Игрушке, обо мне, моей маме и Бородаче. Все это выглядит как одно гигантское уравнение, с учетом того, как долго вы с Игрушкой были вместе, минус время, которое тебе понадобилось, чтобы обрюхатить мою маму и то время, которое я находился в ее животе. Все это равно чему-то похожему на то, что ты изменил Игрушке.
Итак, мой вопрос состоит в том, почему ты так поступил?
Хотя, пожалуй, что еще важнее: если ты так ненавидел мою маму, зачем тогда обрюхатил ее?
Глава 15
Шэнк
Раньше
Итак, Малой не справлялся с математикой. Я не видел в этом проблемы, потому что его старик тоже не был силен в ней. В его возрасте единственное, что меня волновало — это сколько миллиграммов оксикодона (прим.: обезболивающий препарат, ставший для некоторых ужасным наркотиком, испортившим жизнь) я перевожу и какой тюремный срок получу, если меня поймают.
Парень интересовался тем, как я помог забеременеть его матери, учитывая, что в то время я был с Игрушкой.
Я не сомневался, что он не знал всей истории, и версия, которую ему рассказали, была сильно приукрашена.
Для меня не составляло трудностей рассказать ему правду. Я не знал только, сможет ли он справиться с этим. Даже Игрушке было трудно принять это, а уж он-то справлялся почти со всем моим дерьмом. Но когда с Тайлер все пошло прахом, Игрушка стал употреблядь еще больше наркотиков и комбинировать их, чтобы получить кайф помощнее.
И, в конечном итоге, он умер от передозировки.
Но, как бы там ни было, если Малой хочет получить ответ, я дам ему его.
Не в общих чертах. Он узнает каждую гребаную деталь.
Некоторые из здешних заключенных — те, кто обрел Бога, встали бы сейчас на колени и помолились. Сцепив пальцы и закрыв глаза, они просили бы простить их за эту исповедь. Чтобы она не навредила их отношениям с отпрыском.
Вот только я не был похож на своих собратьев по заключению.
Я не сделал ничего предосудительного.
Тем не менее, я не мог удержаться от смеха, опустив взгляд на свои колени. Рука, сжимавшая горло его матери, была той же самой, которая должна была написать ему письмо, объясняющее то, как он был зачат. Вот же, блядь, ирония судьбы.