Тогда я опустил взгляд на кровь, прислушался к стонам Тайлер и рыку Бородача, и позволил оргазму пронзить меня насквозь.
Из нее не вытекло достаточно крови, поэтому не было бассейна для меня, чтобы кончить в него.
Я схватил обе ее руки и прижал их к стене, пока вращал бедрами.
— Ах, — захрипела она, когда первая струя спермы хлынула в нее.
Было еще две, но она не произнесла больше ни звука.
Она в буквальном смысле лишилась дара речи.
Это было весьма печально. Я хотел слышать ее стоны при каждой судороге, проходящей через меня.
Когда я вытащил член, в камере воцарилась полная тишина.
Бородач встал на колени и поднялся на ноги. Он не обернулся, чтобы посмотреть, кто кричал.
И, продвигаясь к выходу из тюремного блока, ни разу не оглянулся через плечо.
Ему этого не требовалось.
Он получил то, о чем просил после «смерти» твоей матери.
Когда Бородач нашел Тайлер на полу своей квартиры, всю в крови, она не издала ни звука. Он тряс ее, обнимал, пытался заставить дышать. Все, чего он хотел — чтобы она закричала, и он убедился, что она жива.
А в ответ получил лишь безмолвие.
Но не сегодня вечером.
Сегодня он получил кое-что настоящее.
От женщины, от которой и хотел это услышать.
Он просто не осознавал, что это была она, и что это я заставил ее издавать крики. А мой член наслаждался каждой секундой.
И угадай, что произошло утром?
Я получил обратно своего лучшего друга.
Как видишь, я был гребаным героем — тем, кто при этом, никогда не ломал ни одной кости в своем теле.
***
Я просмотрел все написанное, и, блядь, несмотря на то что моя задница побаливала, снова захотел член. Письмо обо всей этой крови и сперме заставило меня возбудиться. Мой член был горячим от того, как сильно я сжимал его.
Это было хорошо.
Это означало, что я все еще что-то чувствую.
И то, что мне не требовалась кровь, чтобы напрячься.
Я сложил письмо и вложил его в конверт.
История была далека от завершения, но пока что этого было вполне достаточно. Я сдерживал себя. И это было невыносимо. В моей голове было так много деталей, которыми я мог бы поделиться с ним, например: была ли пизда Тайлер волосатой или безволосой; как она ощущалась на моем члене по сравнению со всеми задницами, в которых я побывал; кровь, которая стекала по ее ногам после того, как я вытащил член. Это была кровь не с ее ногтей. А из ее киски. Я был слишком груб. Но мне пришлось быть грубым. Она должна была кричать для Бородача — ее голос должен был вытащить его из тумана.
Я не позволил ее крови пропасть зря и, опустившись на колени, слизал каждую каплю.
А потом я вышел из камеры и сказал ей через решетку:
— Если утром ему не станет лучше, я вернусь завтра вечером, и мне не придется умолять тебя кричать. Я буду пытать тебя так сильно, что крики станут единственным, что у тебя будет.
Она упала на пол и посмотрела на меня сквозь решетку.
— Ты ебаный монстр, — прохрипела она.
После чего заползла в небольшое пространство между унитазом и раковиной.
Но я не написал об этом.
О некоторых вещах не стоит говорить своему ребенку.
Блядь, даже я это знал.
Глава 26
Гек
Когда я встретил Эйрин у подножия лестницы после прогулки, ее глаза были опухшими и красными. А щеки раскраснелись. Я еще не видел ее в таком эмоциональном состоянии, и мне захотелось сделать что-нибудь, чтобы исправить ситуацию.
Я не знал, что лучше сказать, поэтому начал с вопроса:
— Ты в порядке?
Она медленно кивнула.
— Я просто очень устала.
— Скажи мне, что я могу для тебя сделать.
Я надеялся, что то, что она сказала — правда, и она не была чем-то расстроена. Меньше всего мне хотелось, чтобы ей было еще больнее, чем уже есть.
— Отнеси меня наверх, — попросила она. — Постель — это то, что мне сейчас нужно.
Я просунул руку под ее ноги, а другой обхватил ее спину и прижал к своей груди. Ее лицо уткнулось мне в шею, и я чувствовал каждый вздох, пока поднимался по ступенькам. Она так чертовски идеально подходила к моему телу, что мне не хотелось ее опускать. Но зная, как сильно она хотела прилечь, я отнес ее к ней в комнату, откинул одеяло, положил на кровать и укрыл.
Я попытался отстраниться, но она продолжала обхватывать меня руками, а ее взгляд говорил о том, что она ждет моего поцелуя.
Еще раз взглянул на опухшие, красные глаза, убрал от себя ее руки и поцеловал в лоб.
— Куда ты уходишь? — спросила она, когда я направился к двери.
— У меня есть дела по работе.
— Сейчас? Но...
Она снова хотела мой язык. Но не могла сказать об этом. Вероятно, ей было неловко. Ведь как бы громко она ни стонала вчера, сегодня она была гораздо более спокойной и сдержанной.
У меня было подозрение, что это как-то связано со слезами. И, судя по тому, как дерьмово выглядели ее глаза, я подозревал, что слез было много.
— Но что? — спросил я.
— Я подумала, что ты останешься, и мы сможем принять душ вместе.
Ее кожа была еще более липкой, чем вчера, и я знал, что ей очень неприятно, и поток свежей воды будет ощущаться просто божественно. А мой язык тем более. Она получит и то, и другое. Ей просто нужно подождать.
— Я не могу прямо сейчас, Эйрин.
— Ты вернешься?
— Отдохни немного, — сказал я ей, прежде чем закрыть за собой дверь.
Я вышел из апартаментов и направился в свой кабинет, убедившись, что смежная дверь между комнатами заперта, чтобы Эйрин не смогла проникнуть внутрь, если попытается. Мой главный вышибала уже был в кабинете и ждал меня. Я знал, что он вернулся. Он написал мне сообщение еще до того, как я встретил Эйрин у подножия лестницы.