Я держал ее в своем гребаном кармане.
Как только мы с Игрушкой вытащили ее, я взял несколько дней отпуска, сказав ребятам, что нам с Игрушкой нужно немного отдохнуть, и мы отправились в Каракас. На самом деле, мы искали место, куда можно было пристроить Тайлер.
После нескольких остановок мы, наконец, нашли кое-что. Это была маленькая хижина в паре километров от тюрьмы. В ней была спальня, ванная и кухня. И все. Нам не нужно было ничего особенного. Нам просто нужно было место, где мы могли держать ее, пока я не придумаю, что, блядь, делать с ней дальше.
Видишь ли, я не убивал в Венесуэле, за исключением случаев, когда это происходило в тюрьме.
Я не мог убить ее и в Штатах. Это было слишком рискованно.
Мне следовало бы перевезти ее куда-то в Южную Америку.
Но это оказалось затруднительным. Бородач занимался планированием полетов и составлением расписания. Он все время был в курсе, кто находится в самолете, и поддерживал дружеские отношения с пилотами. Я мог бы соврать и провести ее на борт, чтобы они при этом не поняли, о ком идет речь. Но с годами я понял, что все люди — гребаные лжецы.
Поэтому, пока я не придумал план, Игрушка и Тайлер должны были жить в хижине, и Игрушка должен был следить за тем, чтобы она не сбежала. Мне было ненавистно, что он находился там. Я ненавидел то, что у меня не было доступа к нему, когда я хотел, и то, что мне пришлось нанять другого работника, чтобы заменить его.
Но у меня не было другого выбора. Он был единственным человеком, которому я мог доверять.
Каждый день я навещал их. Привозил им еду, одежду, и все, в чем они нуждались.
У Тайлер не было возможности свободно разгуливать. Мы посадили ее в клетку, как гребаное животное. В ней было достаточно места, чтобы она могла сидеть и менять позы. Блядь, да ее клетка была не меньше, чем та, в которой я нахожусь сейчас.
Какое-то время все шло прекрасно.
Но это продолжалось недолго.
Однажды утром Тайлер проснулась, и ее вырвало. Ее тошнило весь день, и к утру четвертого дня лучше не стало. Игрушка решил, что она беременна. Я посчитал, что он ебнулся. Она уже была беременна и потеряла ребенка Бородача. Я видел документы из больницы, подтверждающие это. И, поскольку у нее случился выкидыш, я сомневался, что она трахалась еще с кем-то. Она даже не выходила из своей квартиры.
Чтобы угодить этому засранцу, я купил тест на беременность. Когда добрался до хижины, сорвал крышку с коробки и просунул обе палочки сквозь прутья.
— Пописай на них, — прорычал я.
Она дерьмово выглядела. Вокруг все провоняло блевотиной. Игрушка оторвал половину от своей футболки и намотал ее на нос и рот, завязав на затылке. Я не винил его, потому что тоже не смог бы сидеть здесь и нюхать все это день и ночь.
— Ты можешь принести мне ведро?
Она указала на белое пластиковое ведро для мусора, которое стояло у кухонной раковины.
Должно быть, то самое, которое Игрушка давал ей, чтобы она мочилась. Я никогда не присутствовал при этом.
Мне пришлось открыть защелку и маленькую дверцу клетки, чтобы поставить ведро внутрь.
Она даже не попыталась вырваться, до того, как я запер ее.
Тайлер была такой замечательной узницей.
Она вынула из коробки обе палочки. Затем сбросила пижамные штаны и присела на корточки над ведром. Тесты были у нее в руках, и она подставила их под себя.
— Вот так, — сказал я ей, наблюдая, как желтый цвет растекается по палочкам. — Вылей всю мочу из своей грязной пизды.
Когда она закончила, я сказал:
— Отдай их мне.
Она передала их мне через решетку.
На коробке было написано, что результат будет получен через пять минут, поэтому я велел Игрушке следовать за мной в ванную и закрылся с ним там.
Он вынул футболку изо рта и сказал:
— Говорю тебе, старик, она беременна. Я уверен в этом на все сто.
— Игрушка, прекращай нести эту гребаную чушь.
Я положил тест на раковину и повернулся к нему.
— Ее не вырвало ее обедом. Она в порядке.
Он покачал головой, и опустил руки на пояс, пристально смотря на меня.
— Да нет, как раз-таки вырвало. Я забыл сказать тебе об этом.
— Может, она сама вставляет себе пальцы в рот, надеясь, что мы пожалеем ее и выпустим.
— Я наблюдал за ней, Шэнк. Она бледнее перед тем, как ее тошнит. Если вставить себе пальцы в рот, кожа не поменяет цвет.
Я ненавидел такой тон его голоса.
Но еще больше я ненавидел то, что причинил ему боль.
Я прошелся до душевой кабинки, унитаза и обратно.
— Она подцепила какой-то вирус или еще что-то в этом роде.
— Как? — спросил он. — Она не выходит из клетки. И даже срет внутри этой чертовой штуки. Если бы она подхватила что-то, то заразилась бы от тебя или меня, но никто из нас не болеет.
Он сорвался на меня.
Я не заслуживал этого.
Не я был главным козлом отпущения в этой хижине. Все дело было в ней.
Я стоял перед ним, стиснув зубы так сильно, что мне казалось, что они рассыплются в пыль.
— Не может быть, Игрушка. Не может быть, блядь. Выбрось это из головы.
Он подошел к раковине и поднял оба теста вверх.
Маленькие окошки сверху подсказали нам ответ.
Беременна.
— Должно быть, это все же каким-то образом произошло, — сказал он. — Потому что она, блядь, беременна, как я тебе и говорил.
Я ударил кулаком по зеркалу над раковиной, и стекло разлетелось по всей комнате.
— Я трахнул ее один раз, Игрушка. Всего один раз.
Он закрыл мне рот рукой, чтобы заставить меня замолчать.
— Прекрати. Я не хочу этого слышать.
Когда он понял, что кровь капает с моих костяшек, он положил полотенце на мою руку и протер порезы.
— Игрушка, — пробормотал я, отрывая его пальцы от своих губ, — мы должны поговорить об этом.