***
Видишь ли, Малой, все изменилось, когда ты родился. Ты стал навязчивой идеей Игрушки, и он превратился в размазню, и стал чертовски заботливым. Он был охуительно счастлив жить с тобой в хижине — видел только тебя, говорил только о тебе, хотел только тебя.
Это должно было раздражать меня и заставлять меня ревновать.
Но этого не произошло.
Пусть даже причина была в тебе, а не во мне, но мне нравилось видеть, как он все время улыбается, не употребляет наркотики и не пьет. Он снова стал тем парнем, которого я встретил в квартале Гэслэмп.
Твоя мать вела себя совсем не так, как Игрушка. Порой она даже не брала тебя на руки, когда кормила. Игрушке приходилось прижимать твои губы к ее сиське, и ты сосал из нее. Но все изменилось. В конце концов, она приняла тебя, даже начала любить, и они с Игрушкой стали гребаными со-воспитателями, или как там называется это дерьмо.
Я говорил Игрушке не доверять этой пизде.
Говорил ему, чтобы он не позволял ей проводить так много времени вне клетки.
Убеждал, что как только у нее появится шанс, она схватит ребенка и сбежит.
Я оказался чертовски прав.
Эта сука сбежала посреди ночи, не оставив даже гребаных следов.
Она стала умнее с тех пор, как я обнаружил ее в квартире на Восточном побережье. Теперь она знала, как спрятаться, и у нее это чертовски хорошо получалось. Я нигде не мог ее найти, и мой детектив тоже.
Игрушка был в полном пиздеце.
Я закрыл хижину и привез его обратно в тюрьму. Он начал вести себя как Бородач — ну, знаешь, так же, как и он, постоянно употреблядь наркотики и смешивать их с выпивкой. Блядь, в какой-то момент у Игрушки даже случилась передозировка.
Он скучал по тебе, парень, и хотел вернуть, а я ничего не мог с этим поделать.
Но из всего что произошло, знаешь, что больше всего взбесило меня?
Когда твоя мать сбежала, она прихватила с собой мою флешку. Как ебучий идиот, я оставил ее в хижине. В то время Тайлер не знала, что было на ней. И не могла знать. Но, должно быть, видела, как та извлекалась из моего кармана, и поняла, что там должно быть что-то важное.
Более чем важное.
Это было доказательство того, что она все еще жива, что жила в тюрьме и что я трахал ее, пока мы слушали, как Бородач орал «Покричи для меня» возле ее камеры.
У меня было предчувствие, что однажды она покажет содержимое этой флешки кому-то значимому.
И снова я оказался чертовски прав.
Видишь ли, мы вынудили Бородача взять отпуск, но вместо того, чтобы съездить домой в Сан-Диего, он отправился в Майами. Он пробыл там недолго, пока не встретил Лейлу и ее подружку стриптизершу. У этих двух лесбиянок были чертовски серьезные планы. Они не просто хотели трахнуть моего лучшего друга, а пытались выяснить, действительно ли твоя мать умерла, и думали, что Бородач расскажет им об этом.
Правда была в том, что эти две пизды на самом деле не были лесбиянками. Они вообще не были теми, кем себя изображали.
Они были частью «Ачурди».
Лейла, настоящее имя которой было Мина, руководила всеми девушками. Она завербовала твою мать, обучив ее всему и сделав из нее лживую воровку, которой она стала в итоге. А настоящее имя стриптизерши было Уинтер, и она оказалась бывшей соседкой твоей матери и любимой сучкой Мины.
Когда твоя мать удрала из хижины, она, вероятно, стала приглядывать за Бородачом, потому что увидела, что задумали Мина и Уинтер. По какой-то причине, которую мне никогда не постичь, Тайлер ввязалась в это дело, чтобы защитить Бородача. Она нашла моего отца в Сан-Диего и заявила ему, что хочет сделать заказ для тюрьмы. Мой отец не знал, кто она такая, и велел ей проваливать.
Но эта пизда не собиралась уходить, пока не получила то, что хотела.
Поэтому она вручила моему отцу флешку, попросив посмотреть ее.
Прямо там, при ней, мой отец посмотрел запись того, как я трахаю Тайлер. С угла обзора он мог видеть Бородача за пределами камеры. И мог все слышать.
Теперь она привлекла его внимание.
Он выслушал ее требования. Затем согласился отправить Мину и Уинтер в тюрьму, а Тайлер разрешил поехать туда и понаблюдать за происходящим. Они вместе подготовили все необходимое, и вскоре твоя мать, мой отец и ты сидели в самолете, направляющемся в Венесуэлу.
Клиентам не разрешалось посещать тюрьму.
Никогда.
Но мой отец сделал исключение. Потому что Тайлер была не просто клиенткой — она была матерью его внука.
Когда он сообщил мне, что Мина и Уинтер прибудут в тюрьму, я не знал, что Тайлер имела к этому отношение. Мой отец держал это в секрете. Я знал только, что этих двух женщин ждала тюрьма, пытки и смерть.
Как только я поместил этих сучек в камеру, Бородач позвонил в гребаной панике. Он решил, что его лесбиянок похитили и не понимал, что это действительно так, и именно мы были теми, кто это провернул. Я лишь сказал ему, чтобы он тащил свою задницу обратно, и отправил за ним самолет.
Через несколько минут позвонил отец и сказал, что ему нужно переговорить со мной в моей комнате. Я даже не подозревал, что он приехал. Поэтому попросил Диего и Игрушку подменить меня, а сам отправился наверх. Когда я открыл дверь, то охренел.
— Какого черта они здесь делают? — рыкнул я на отца.
Но мои глаза были устремлены не на него.
Они были устремлены на тебя и твою мать.
Он шагнул ко мне, чтобы загородить вас двоих, и сказал:
— Успокойся, Сет.
Он никогда не использовал мое настоящее имя.
— Хочешь, чтобы я успокоился? — прорычал я. — Тогда убери ее и этого гребаного ребенка отсюда.
— Сет...
— Ты хоть представляешь, что сделает Бородач, когда узнает, что ребенок не его? — спросил я. — Он слетит с катушек, и мне придется прикончить его. А он нужен мне здесь. Его смерть не принесет ничего хорошего.