Я не смог уловить выражение ее лица, но был уверен, что все это было слегка ошеломляющим, поскольку она даже не знала, куда мы направляемся, пока не приехала со мной в международный аэропорт Бангкока.
Она развернулась на своем месте и несколько секунд смотрела на него, прежде чем протянуть руку.
— Приятно познакомиться, Шэнк.
Он ничего не ответил, но через зеркало я увидел, как он пожал ей руку и окинул оценивающим взглядом. Не в сексуальном плане, а скорее, пытаясь понять.
Я подождал, пока Эйрин снова развернется, прежде чем завести двигатель и выехать с парковки тюрьмы.
— Тебе придется объяснить мне, как туда добраться, — сказал я ему. — Или, если ты знаешь название этого заведения, я могу посмотреть маршрут на своем телефоне.
— Телефоны теперь так умеют? Ебать.
Он посмотрел назад, словно проверяя, не следует ли кто за нами.
— Поверни налево.
Радио было выключено. Единственным звуком в салоне был кондиционер, дующий через вентиляционные отверстия.
Как раз когда я собирался что-то сказать, он спросил:
— Ты когда-нибудь бывала в Венесуэле, Эйрин?
— Это мой первый раз, — ответила она.
— А ты, Малой? Никогда не возвращался?
— Не-а. Я много путешествовал, но никогда не заезжал сюда.
— Поверни налево, — снова сказал он, переместившись между нашими сиденьями.
Поскольку он был так близко, я хорошо почувствовал его запах. Он вонял затхлостью, старым дымом и потом, а его одежда была заношенной и покрытой пятнами.
Через несколько минут он указал через лобовое стекло.
— Вон там. Похоже, оно все еще работает.
Я припарковался прямо перед заведением и подождал, пока все выйдут, прежде чем запереть машину.
Мы все вошли внутрь, и отец что-то сказал по-испански ближайшему к нам официанту. Он ответил, и отец провел нас к самому дальнему столику слева у окна. Он выбрал место, которое было обращено ко входу, а мы сели напротив него.
— Я закажу всего понемногу, и мы разделим это, — сказал он.
Я посмотрел на Эйрин и, хотя мы еще не получили меню, уточнил:
— Ты не против?
— Не против, — ответила она.
Официант обслуживал другой столик, но отец крикнул ему что-то по-испански. Официант посмотрел на нас, и Шэнк поднял три пальца вверх.
Затем он снова обратил свое внимание на нас.
— Вы здесь на пару дней, а потом отправитесь обратно в Бангкок?
— В Гренаду.
Я потянулся через колени Эйрин и провел рукой по ее бедру.
— Эйрин никогда не была там.
— Остановишься в доме Игрушки, или ты его продал?
Во время полета сюда я рассказал Эйрин подробности своего детства. Она узнала, что Джек стал моим опекуном еще до того, как мне исполнилось два года, что все в Венесуэле называли его Игрушкой, что он состоял в отношениях с моим отцом и что теперь его больше нет, что он был найден мертвым. Также она узнала о тюрьме, о взрыве и о том, что моя мать погибла во время пожара. Я не стал сообщать ей о некоторых вещах, например, о фактическом назначении тюрьмы и о том, что там происходило, а также обо всем, что связано с «Ачурди», и о том, как забеременела моя мать.
Быть может, однажды я расскажу ей.
Но точно не сегодня.
— Я продал дом спустя месяц после его смерти, — ответил я. — Первым делом я приехал туда, убрал все и...
Твою мать, моему горлу вроде полегчало, но в этот момент нож начал дразнить его снова.
— Мне пришлось похоронить всех его питомцев, после чего я уехал и захватил несколько его вещей с собой.
— Что ты взял? — спросила Эйрин.
Я развернулся к ней.
— Ожерелье, которое он всегда носил, несколько фотографий… все в таком духе.
— У этого ублюдка была целая свора крыс, не так ли? Я знал, что он любит этих малышей, но не подозревал, что он завел собственную коллекцию.
— У нас не было крыс, — возразил я. — У нас были змеи.
— Змеи?
Шэнк был удивлен.
— А, все из-за его языка, не так ли?
Он засмеялся, и впервые я увидел его зубы. Большинство из них были черными.
Он был прав — язык Джека стал причиной того, что у него появилась первая змея. Это был подарок нашего соседа, потому что тот подумал, что будет забавно посмотреть, как Джек и змея одновременно высунут языки. Но Джек сразу же влюбился в удава и стал покупать новых.
— Из-за его языка? — поинтересовалась Эйрин.
— Я разделил это дерьмо пополам.
— Не понимаю, — сказала Эйрин.
Шэнк держал руки на столе, но наклонился вперед, чтобы приблизиться к ней.
— Я хотел, чтобы он лучше обрабатывал мой член, поэтому взял пилу, прижал ее к его языку и разделил эту хреновину пополам.
Он взглянул на меня.
— Есть идеи, кто его убил?
Я сжал ее бедро, но Эйрин не смотрела на меня. Ее грудь поднималась и опускалась так быстро, что я понял, что она пыталась отдышаться. Наконец, через несколько секунд, она положила свою руку поверх моей и сжала в ответ.
— Нет, — сказал я, отвечая отцу. — Я в тупике.
Официант поставил передо мной воду, и я отпил из стакана.
— Мои друзья не смогли ничего выяснить.
— Вот же пиздец, — ответил он. — Но не волнуйся, парень. Когда я найду этого ублюдка, убью его нахуй.
Между нами тремя воцарилось молчание.
И тут, вдруг ни с того ни с сего, Эйрин спросила:
— А ты не знаешь, кто мог бы это сделать, Шэнк?
Я наблюдал за его лицом, пока он обдумывал ее вопрос. Его взгляд напрягся, а верхняя губа искривилась.
— Все, кого я знал, мертвы.
Его взгляд чертовски медленно переместился на меня.
— Кроме тебя.
Дверь в помещение открылась, и его взгляд тут же устремился ко входу. Я мог догадаться, что человек направился в другой конец зала, потому что взгляд моего отца проследил за его перемещениями и замер, когда человек, по всей видимости, сел.