Что ж, ему просто придется с этим смириться.
Все было кончено.
Надеюсь, это больше никогда не повторится.
Но даже если бы это было так, я никогда не смогла бы винить его за это.
— Что, черт возьми, ты имеешь в виду, говоря, что дала Шоту нож?
Он небрежно поднимался по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки за раз, чтобы соответствовать моему темпу.
— Я имею в виду, что я взяла один из твоих перочинных ножей из твоей кладовки и положила его в свой ботинок. И когда я упала… Я отдала его Шоту.
Брейкер остановился на верхней площадке, преграждая мне путь, и посмотрел на меня сверху вниз. — Повтори еще раз?
Я почувствовала, что пожимаю плечами. — Я подумала, что, если он попадет в какую-нибудь ситуацию… было бы хорошо, если бы у него было… что-нибудь.
— Он хорошо обращается с ножом, — сказал Брейкер, заглядывая мне через плечо. — Почти так же хорошо, как он обращается с оружием.
— И с таким именем, как Шотер, я думаю, это довольно хорошо.
На это он кивнул. — Возможно, ты только что спасла ему жизнь, Алекс, — сказал он, его голубые глаза были мягкими.
— Это было самое меньшее, что я могла сделать, видя, как он был готов отдать свою жизнь за меня, — сказала я, поднимаясь вверх, так что ему пришлось отступить, чтобы я могла пройти мимо. На складе у меня начинала ощущаться клаустрофобия. Мне нужно было выбраться отсюда. Выйти. Брейкер повел меня к машине, открывая для меня дверь, когда я, наконец, выпалила то, о чем думала с тех пор, как он это сказал. — Зачем ты должен посылать отцу Шотера скотч?
Брейкер фыркнул, его глаза немного потеплели. — Отец Шота — пьяница. Так было всегда. Когда он пьян, он мудак. Что происходило постоянно. Раньше он выбивал дерьмо из Шота. Как только он смог себе это позволить, он начал посылать своему старику ящики дорогого виски каждый месяц.
— Зачем?
— Я думаю, для него это просто его собственное маленький способ сказать «пошел ты». Знать, что ублюдок хотел бы отказаться, но он не может, потому что он алкоголик, поэтому он выпьет все это. Доставляет ему какое-то болезненное удовлетворение.
— Мне нравится Шотер, — сказала я, садясь на сиденье и глядя на Брейкера, который просто стоял там, держа дверь открытой, его лицо было пустой маской. — Ты получишь его обратно, Брейкер.
Мускул дернулся у него на челюсти, когда он захлопнул дверцу и обошел машину.
Всю обратную дорогу до его дома мы ехали в молчании, оба погруженные в собственные мысли. Которыми мы, вероятно, должны были поделиться. Сравнивая заметки о том, что произошло. Посмотреть, уловили ли мы оба одну и ту же странность всей этой встречи.
Если Лекс знал, что я делаю, зачем ему было нужно держать меня у Брейкера? Почему я не была в убежище в лесу, где меня подвергнут всевозможным пыткам? Почему мне давали больше времени, чтобы нанести больше вреда? В этом не было никакого смысла.
Камни хрустели под шинами грузовика, вырывая меня из моих мыслей, когда в поле зрения появился его дом.
Брейкер молча выбрался из машины и направился к двери, оставив меня следовать за ним.
Ему нужно было прийти в себя. Черт, если уж на то пошло, разве он не должен быть счастлив, что я не была… мертвой с пеной на губах от передозировки? Хэй… мы должны были праздновать тот факт, что я смогу дышать завтра. Но нет, он был такой мрачный, потому что ему пришлось ударить меня.
Конечно, моя челюсть убивала меня, но я не говорила ему об этом.
Где-то на полпути обратно адреналин ускользнул, унося с собой все, что держало меня в блаженном неведении о боли. Пульсация усилилась. Всякий раз, когда я пыталась открыть рот, это вызывало стреляющую боль в нижней челюсти и в виске.
Но все же. Это было не то, из-за чего стоило так расстраиваться.
Брейкер вошел и направился прямо к своему бару с напитками, достал два стакана и налил в один. Он протянул мне его, и я покачала головой. Я не была большим любителем выпить. И я определенно не пила виски прямо из бутылки.
— Я собираюсь пойти… привести себя в порядок, — сказала я вместо этого, нуждаясь в том, чтобы избавиться от пыльной одежды, нуждаясь в том, чтобы смыть все переживания. А также, Брейкеру нужно еще несколько минут, чтобы прийти в себя.
Я приняла душ, переоделась обратно в футболку, которую мне дали ранее, затем остановилась, чтобы проверить повреждения на лице.
Уже потемнело. Синевато-фиолетовая отметина в четыре дюйма на линии прямо над моей челюстью. Если повезет, хуже не станет. Ему и так было достаточно тяжело смотреть на меня.
Я вернулась и обнаружила, что он сидит на диване, телевизор включен на полную мощность, и его взгляд был прикован к нему, но он смотрел сквозь него. У него на бедре был стакан со льдом, он обхватил его рукой, янтарная жидкость наполовину заполнила его.
Вздохнув, я направилась в гостиную, забрав его ноутбук, когда проходила мимо, и села рядом с ним.
На пост по-прежнему не было ответа, поэтому я принялась за работу, добавив еще несколько деталей, отчетов, чтобы еще более четко представить Лекса и его отношения.
Затем я положила ноутбук обратно на кофейный столик, все еще открытый, и повернулась к Брейкеру. Он все еще смотрел в телевизор.
Я потянулась к нему, забрала стакан, и он позволил мне, затем поставила его обратно на кофейный столик.
Прежде чем я смогла подумать об этом лучше, я придвинулась к нему, перекинула одно колено и села, затем прижалась грудью к его груди, мое лицо покоилось под его подбородком.
Я сделала глубокий вдох, вдыхая его. Свежее, чистое мыло из душа, древесный запах его стирального порошка и просто… он.
— Алекс…
— Заткнись, — тихо сказала я, обхватив рукой его сзади за шею. — Мы оба пережили встречу с Лексом. Если это не причина для объятий, то я не знаю, что это такое. И я имею в виду… Я уже много лет никого не обнимала, так что просто заткнись и дай мне это сделать, хорошо?
Его грудь слегка подпрыгнула у меня под грудью, и я поняла, что он тихо посмеивается. Несколько секунд спустя одной рукой он обхватил моё бедро и притянул меня крепче.
— Мне жаль, что я ударил тебя, — сказал он, его глубокий голос был полон сожаления, что я почувствовала, как мое лицо уткнулось еще глубже в его шею, а его борода щекотала мою щеку в этот момент.
Я слегка повернула лицо, прижимаясь губами к его пульсу. — Загладь свою вину, — сказала я, прикусив нижнюю губу, надеясь, что он клюнул на приманку, или я была почти уверена, что умру от унижения.
Брейкер скользнул рукой вверх по моему позвоночнику, затем в мои волосы, слегка сжимая их, и используя это, чтобы оттащить меня назад. Я отодвинулась и посмотрела вниз, чтобы увидеть, что он наблюдает за мной, приподняв бровь. — Загладить свою вину перед тобой?
— Да, — сказала я, кивая, молясь, как черт, чтобы мои щеки не вспыхнули румянцем. Это серьезно убило бы всю атмосферу «быть главной», которую я пыталась создать.
— И как ты предлагаешь мне это сделать? — спросил он, одарив меня одной из своих ослепительных улыбок.
— Используй свое воображение, — предложила я, кладя обе руки ему на грудь, наслаждаясь сильными мышцами под моими ладонями.
— Воображение? — спросил он, приподняв бровь. — Зачем использовать его, когда я могу использовать это? — спросил он. Затем, прежде чем я успела увидеть, как он двинул рукой, и она оказалась между нами, пальцем провел вверх по моей мокрой промежности и начал совершать твердые, медленные круги по моему клитору.
Все мое тело содрогнулось один раз, сильно, от прикосновения, когда сдавленный стон вырвался из моего горла.
Я с трудом сглотнула, наблюдая, как на его лице появляется довольная ухмылка. — Я думала, что это я должна была сделать первый шаг.
— Куколка, ты посадила свою милую маленькую попку мне на колени, одетая только в мою футболку и без трусиков. Я считаю это первым шагом.
Я не могла спорить с этой логикой.