Даром богини стало новое рождение. Вторая попытка, если так можно выразиться. Действительно, невероятный приз. Вот только заслужил ли он его? Сотни раз он пытался отбросить эти мысли, говоря себе, что уже ничего не исправить и не повернуть назад. Потому что понимал, что, когда ответ будет дан чётко и однозначно, это навсегда изменит его. Но звук втыкаемого в тело армейского ножа и безумные глаза доктора Вайдо Янсонса не позволяли ему оставить это позади.
Он не был святым и честно признавался, что соблазн новой жизни был для него огромен. Ту, старую жизнь, он испортил, и шанс начать всё заново казался настоящим благословением. Вот только достоин ли этого он, Семён Лебедев, тридцатилетний инженер из Москвы?
Сколько времени он провёл в этом самокопании, никто не смог бы сказать. Но в результате ответ всё-таки был найден. И ответом было слово: «Нет». Дело было не в количестве смертей, лежащих на чашах весов. И даже не в том, была ли та, первая его жизнь, хорошей или плохой. Он просто не имел права решать. Не имел полномочий распоряжаться чужими судьбами.
Он думал, что разрешение этой дилеммы даст облегчение, но всё было с точностью до наоборот. Ответственность за чужие жизни легла на его плечи непомерным грузом. Три человека, может быть, не лучших, может быть, совершавших ошибки, может быть, даже заслуживающих наказания. Но точно не заслуживших смерти. Они словно встали за его спиной. Молчаливые, неподвижные, готовые в любую секунду обвинить в неправильном распоряжении их жизнями. И только после того, как он дал самому себе обещание прожить новую жизнь достойно и не допустить старых ошибок, настолько твёрдое, насколько мог представить, стальные тиски, сдавливающие разум, немного ослабли.
Только тогда он смог вернуться к созерцанию поистине магического события: появления новой жизни. Его собственной жизни. Вряд ли существовал в истории другой человек, способный изнутри проследить процесс развития человека от зародыша к новорождённому. Уроки биологии в школе Семён слушал вполуха, да и вряд ли строгая учительница в черепаховых очках стала бы расписывать этапы развития плода. Но кое-что в его мозгу всё-таки осталось. К примеру, то, что сейчас размером он, вероятно, не превышал ноготь. Ведь ему совсем недавно удалось почувствовать собственное тело, а значит, и развивался он ещё совсем недолго.
Отдельного рассмотрения заслуживал вопрос о том, чем же он думал, если нормальные мозги должны были появиться значительно позже. Где хранились воспоминания за тридцать лет? Как он мог формулировать стройные фразы и предложения? Ответ, однако, был столь же очевиден, сколь и невероятен: думало не тело, думала душа. Хотя, с другой стороны, это было достаточно логично. Иначе сам феномен перерождения оказывался полнейшим бредом.
Итак, души существовали, а земные атеисты жестоко ошибались. Впрочем, существовала и эта конкретная богиня, тут ошибались вообще все, кроме старика Борисова. Но сейчас не это должно было его волновать. Он – это душа в оболочке длиной в несколько сантиметров, находящейся внутри женского тела. Такую матрёшку сложно было бы представить даже в самой жуткой психоделике.
Но, с другой стороны, это давало новые идеи для размышлений. К примеру, вот люди, находящиеся в коматозном состоянии, они лишились своей души? Или она в них просто… что? Уснула? И куда попадают души после смерти? Потому как его случай явно следует считать исключением из правила. Означает ли это, что существуют рай и ад, или хотя бы некое их подобие? И может ли он существовать вне тела, как призрак?
Сотни вопросов, никаких ответов. Впрочем, это лишь подогревало его любопытство. С нескрываемым интересом он наблюдал за происходящими изменениями: за улучшением зрения, появлением слуха, осознанием своего организма. Со временем мир, раньше заключённый внутри маленького тельца, стал расширяться. Мерное сердцебиение его матери, розовато-красное марево перед глазами, когда «снаружи» был день и темнота ночью, ощущение верха и низа, скрадываемое окружающей его жидкостью, толчки и покачивания от передвижений женщины, теплота от прикосновений её рук.
Он слышал и другие звуки, неразборчивые из-за преграды плоти: чьи-то разговоры, шум улиц, музыку, очень приятную и мелодичную, хотя фанату рока не хватало басов и ударных, стуки, скрипы, иногда стоны, достаточно откровенные и вполне однозначные.