Рука снова зачесалась, напомнив ему о случившемся в место. На его счастье, оторвавшийся лоскутик кожи был небольшим, и происшествия никто не заметил. Но всё равно это было… странным.
Не стоило больше её расчёсывать. Мало ли, может быть, на ней ещё слишком нежная, не успевшая загрубеть кожа — вот и поражается от всего подряд!
Олег распахнул здоровенный шкаф и оглядел старые доспехи отца. В своё время эта вещь была хорошей… но, во-первых, отец очень сильно отличался от него по комплекции — на нём доспехи болтались бы, как мешок на пугале — а во-вторых, отец всё-таки погиб в Рейде, а не в своей кровати. И поэтому прямо посреди нагрудника красовалась огромная рваная дыра, пересекавшая его наискосок, от левого плеча до правого бока.
Ладно… как доспехи они уже ничего не стоят — нагрудник и одна из перчаток испорчены, остальное просто старьё, которое и в новом виде не было особо ценным — но как память об отце… Олег отправил в инвентарь и их.
Если бы не мебель, его комната сейчас приобрела бы вид пустой коробки. Олег забрал всё, что можно было. Теперь главное — не потерять вновь кольцо… Ладно, с этой комнатой покончено, направимся на кухню, решил он.
Кухня… ощущения от этого места теперь были странные. Именно там сегодня утром произошло столько всего — а сейчас ни единого пятнышка крови не напоминает об этом. Чистильщики постарались на славу. Они даже полувыбитую дверь вставили обратно и сняли прослушку в коридоре — Олег проверил это первым делом, как вернулся.
Вроде, дом как был… а ощущения не те. Интересно, соседи видели, как к нему врывались правительственные агенты?
[Решение есть,] — вдруг оповестил его Влад. — [Мог бы и сам вспомнить о месте, где ты не будешь бросаться в глаза.]
— А? — растерялся Олег. — Если от меня исходит аура монстра, значит… я должен быть окружён другими монстрами, так?
Он начал один за другим отправлять в инвентарь кухонные инструменты.
— Ты сейчас говоришь о метро?
[О нём. Я мог бы создать внутри него небольшую защищённую зону — как временное убежище. Чтобы добраться до неё, придётся пройти через монстров.]
— А Руся как? — не очень поверил Олег. — Ей тоже ходить через них?
[Твоя сестра пройдёт через опасную зону один раз туда и один раз обратно,] — жёстко ответил Владыка. — [Всё остальное время она будет сидеть там, внутри, и не рыпаться — если хочет жить. А ты, тем временем, добудешь предмет, который поможет перейти из временного убежища в постоянное.]
Неделя взаперти? Хм… Олег был уверен, что Русе это очень не понравится.
Но, если так подумать, Влад прав. Прошло время, когда можно было потакать её детскому эгоизму. Это уже не игрушки, это необходимость. Ладно… он придумает, как сообщить ей новость.
Вслед за ножами и венчиками пошли тарелки и вилки. Кухня медленно пустела… интересно, сколько у них ещё времени?
[Если я всё правильно рассчитал — раньше вечера они не очнутся.]
— Уже четыре часа дня… Вечер ближе, чем…
— С кем ты говоришь? — раздалось сзади. Оказывается, Руся вышла из комнаты… а он и не услышал, погружённый в спор с Владом.
— Ни с кем? — Олег обернулся. — Просто сам с собой, рассуждаю, что дальше. Знаешь, нам придётся…
Неожиданно он увидел странное — бледное и ещё более испуганное, чем до того — лицо Руси.
— Что такое? — нахмурился он.
— Твоё… — Руся прижала ладонь ко рту. — Твоё лицо, Олег…
Его лицо? А с ним-то что? Когда он последний раз видел себя в зеркале — час назад — лицо чуть покраснело и чесалось, но в остальном всё было более-менее нормально. Олег ощупал лицо рукой.
Что-то и правда было не так. Чёрт… на руке осталась чёрная слизь. Что за…
— Отойди! — забыв про вещи, Олег метнулся в ванную. Рывком распахнув дверь, он взглянул на себя…
Б**дь. Другие слова тут не подходили совершенно.
По всему лицу парня открылось множество омерзительных язв, источающих ту самую чёрную жидкость. Как он сам этого не заметил — удивительно! Видимо, задумался над будущим. Кое-где кожа висела слоями, виднелось голое мясо — тоже почерневшего, ненормального оттенка.
Его лицо гнило и разлагалось. Какого чёрта?
Олега неожиданно замутило. Наверное, не находись он уже в ванной — добежать бы не успел, но здесь он смог сдержаться на пару секунд, чтобы уклониться над унитазом.
Рвало его долго, муторно и мучительно. Вот же… из него извергалась такая же чёрная слизь; от её гнилого вкуса на языке его тошнило ещё больше. Когда из него изверглось уже всё, что могло, он продолжал стоять над унитазом, кашляя и отплёвываясь.