В тот день после возвращения от болтливой тетки, Маша застала отца дома. Он что-то искал в старом косом серванте. Неряшливая стопка бумаг лежала рядом с его ногами. Из радио доносилась какая-то ария, в которую периодически вплетались помехи от плохого сигнала.
Папа не слышал, как Маша вошла, и когда та тронула его за спину, дернулся от неожиданности.
— Ох, Машутка, напугала, — растеряно, но грустно улыбнулся он.
— Папочка, ты что ищешь?
— Да, квитанция одна затерялась. Повез бумаги на почту, а там, глядь, и не хватает одной. С меня требовать будут. Вот ищу. А ты где была сегодня? С подружкой бегала?
Маша присела на диванчик сборку от серванта. Ария как раз закончилась, и дядька ведущий бубнил что-то неинтересное.
— Пап, а ты за мамой скучаешь?
Отец выглянул поверх открытой дверцы. Его взгляд был задумчив.
— Скучаю, Машутка. Конечно, скучаю.
Маша знала, он не любил говорить на эту тему. Старался переводить беседу в другое русло. Но иногда все же получалось его разболтать.
Мама умерла, когда Маше было всего два года. Она сильно болела целый год до этого. Ничего из жизни мамы Маша не помнила. Да и саму маму она не помнила. Видела только несколько общих фотографий. Знала, что та была очень красивая и очень добрая. Так папа однажды сказал. Но больше подробностей он не рассказывал. Все остальное Маше поведала бабушка. Она показала ей снимок, где отец и мама стояли на берегу моря. «Анапа» было написано красивым вытянутым почерком позади фотокарточки.
Папа там не такой как сейчас. Он был моложе и улыбался на снимке широченной улыбкой. И крепко прижимал к себе светловолосую лучезарную девушку, которая придерживала прядь влажных волос, чтобы те от ветра не лезли ей в лицо. Маша обожала этот снимок. От него веяло солнцем, морем и счастьем. А еще бабушка сказала, что на нем есть и она. Но только тогда ее родители об этом не знали. Как это не знали, Маша понять не могла.
Но такими они были только на этом снимке. Папа был таким там. Сколько себя помнила Маша, она не видела его никогда слишком веселым или слишком счастливым. Он был по большей части спокоен, либо хмур. Иногда по утрам в их городской квартире он будто уходил куда-то далеко в свои мысленные миры и мог, не отрываясь, смотреть в окно. Такое часто бывало в выходные дни. В будни дома стоял переполох. Отец торопился в контору, бабушка старалась скорее накрыть на стол и собрать Машу в садик, а затем и в школу. А в выходной все будто становилось на паузу. И тогда папа тоже немного останавливался и вот так мог долго глядеть в окно. По отражению в стекле Маша видела, что он смотрит просто в никуда.
Здесь в лесу дни протекали более размеренно, поэтому задумчивость накрывала отца чаще. Особенно в последние пару недель он был будто грустнее. Папу, казалось, что-то гложило, но он не рассказывал ей. И сейчас, вытаскивая наверх новые стопки бумаг, он будто тоже не особо слушал, что говорит Маша.
Ужин и вечер прошел в их обычном темпе. Рассказы о каких-то папиных делах, поостывшая жаренная картошка и соленья в миске, которые бабушка передала еще в самом начале лета с собой.
***
Тогда же ночью Маша никак не могла уснуть. Подушка неуютно скомкалась под головой. Одеяло было слишком жарким, но без него было по-настоящему прохладно. И мысли, мысли лезли в Машину голову. Она придумала кое-что, отчего ей было очень волнительно.
Возможно ли это?
Получилось бы ли у нее?
Назойливые мысли не покидали ее еще два дня. Завтрак, прогулки, папино чтение, уборка, письмо от бабушки — ничего из этого ее не отвлекало. Она понимала, что кое-чего не хватает в ее задумке. Пока на второй день размышлений по пути домой не увидела то, что окончательно ее убедило — пора! Тогда она притормозила посередине широкой асфальтированной дороги, разделяющую поселок и проезд к ее дому, и смотрела на свою находку. Ее дыхание сперло от волнения.
6
Маша и Ася неторопливо катили велосипеды рядом с собой. Он шли по тропинке, протянувшейся от озера к поселку. Тропка была узенькая, так что они могли идти лишь друг за другом. А свисавшие от краев колоски щекотали голые икры.
Ася бесконечно щебетала о маме, новых щенках, о том, как дедушка обещал взять с собой на рыбалку. Сказал, что в эти выходные червей будут копать. Они противные, но для рыбалки нужны. Он даже смастерил ей маленькую удочку. Да, у нее есть собственная удочка, которая стоит в углу возле ее кровати и ждет своего часа.
Маша ничего не могла рассказать о рыбалке, папа не брал ее ни какую рыбалку. Но он брал ее иногда в лес. Это было очень веселое время, посвященное только им двоим. Папа любил природу и любил учить и наставлять. Он показывал ей деревья, учил различать трели птиц. Поглаживал мох у выпиравших корней и говорил, как ориентироваться в этих лиственных и еловых джунглях в случае чего. Случая чего никогда бы не наступил, думала Маша. Она хорошо изучила знакомую местность, а заходить в глубь в незнакомые места желания не было.