Монстр руин (ЛП)

— Это не имеет значения.

Для меня это важно.

— Больше пяти? — я спрашиваю.

Его голос стал ближе, когда он сказал: — Намного больше.

— Какого черта? — я шепчу.

— Сосредоточение внимания на этом ничего не изменит, Клара. Я делаю то, что нужно сделать. В этом мире есть люди, которые не заслуживают жизни. Есть реальные жертвы, которые заслуживают справедливости, — говорит он.

— Итак, чем ты оправдываешь убийство людей? Месть? Справедливость?

— Если бы кто-то мог спасти тебя от отца в детстве, как ты думаешь, сейчас ты была бы другой?

Это вопрос, над которым я слишком много думала. В детстве мне часто хотелось, чтобы мама меня как-нибудь удивила и увезла. Мне хотелось, чтобы другой мужчина пришел и сказал, что я его настоящая дочь, и подарил мне жизнь, о которой я мечтала. Когда я стала старше, мне просто хотелось найти мужчину, который сбил бы меня с ног и показал бы, что такое любовь.

Однако все это не имело значения, потому что ничего из этого никогда не произойдет.

— Я думаю, что все были бы другими, если бы им раздали разные карты, — говорю я.

— Я знаю, что ты имеешь в виду.

Мои глаза расширяются. — Подожди, что с тобой случилось?

Тишина.

Какую руку ему сдали? Очевидно, что если человек убивает без угрызений совести, это означает, что у него, вероятно, не самое лучшее воспитание. Даже если бы он вырос здесь.

— Что с тобой случилось? — я спрашиваю еще раз.

Наступает тишина, а затем я снова слышу скрип стула. Как будто он от этого поднялся.

— Клара, мне пора идти.

Я слушаю, как он уходит, и понимаю, что на что-то наткнулась. Может быть, он убивает людей из-за того, что с ним случилось? Может быть, он похож на темного рыцаря в сияющих доспехах? Возможно, я чертовски заблуждаюсь.

Он серийный убийца, и я его следующая жертва.

Эллиот так и не вернулся , и сейчас темно. Он дома, потому что около часа назад я видела, как подъехал его грузовик, но он так и не вернулся к двери.

Я устала от бессонницы и постоянного одиночества, поэтому я приняла душ и уже пошла спать. Странно, что я никогда не видела его вблизи. Большую часть ночей я не сплю, представляя, как он выглядит. Его глаза карие или голубые? Или даже зеленый? Они загораются, когда он улыбается?

Он вообще улыбается?

Какая-то извращенная часть меня надеется, что я засну и проснусь, когда Эллиот придет что-нибудь оставить. Я не уверена, что произойдет, но мне не нравится оставаться одной, и даже мысли о компании убийцы начинают звучать хорошо.

Я сижу на кровати, прислонившись спиной к металлическому изголовью кровати, и смотрю на лунный свет, льющийся в окно.

— Клара.

Моя голова дергается в сторону коридора, потому что его голос звучит ближе, чем когда-либо прежде.

— Есть камеры, — говорит он.

Я оглядываю комнату и задаюсь вопросом, где, черт возьми, может быть камера. У меня было достаточно времени, чтобы исследовать каждый дюйм, но я никогда ничего не видела.

— Они хорошо спрятаны.

— Итак, ты следишь за мной? — спрашиваю я, глядя в окно.

— Каждое твое движение.

Это жутко. Это страшно. Это вторжение в мою личную жизнь.

Так почему же мой желудок порхает бабочками?

— Ты смотришь, как я принимаю душ? — спрашиваю я, чувствуя нарастающее покалывание между ног.

Это не должно меня возбуждать. Мне должна быть противна мысль о странном человеке, который любит убивать людей и смотрит, как я принимаю душ.

Что, черт возьми, со мной происходит?

— О, Клара, смотреть, как вода стекает по твоему обнаженному телу, это как чертов наркотик. Я не могу насытиться.

Мое дыхание не должно учащаться при его словах, но это происходит. Он наблюдает за мной, пока я голая, и это меня заводит. Я напрягаю ноги вместе, пытаясь подавить растущее там чувство.

Хотя я этого не признаю. Он хорошо умеет морочить мне голову. Это просто еще одна его игра. Итак, я пытаюсь переключить его.

— Ты можешь видеть меня обнаженной, но я даже не вижу твоего лица?

— Ты меня видела, — отвечает он.

— Нехорошо. Я не могу точно разобрать, как ты выглядишь.

Я ерзаю в кровати. — Ты возбуждена, не так ли?

Я сажусь прямо, натягивая одеяло на шею. — Что? Нет?

Как он посмел. Одно дело, когда меня возбуждают, а когда он меня спрашивает, возбужден ли я, это другое. Я не могу дать ему знать.

— Да. Я могу сказать.

Я оглядываюсь вокруг, желая найти камеру, чтобы посмотреть в нее и выключить её. — Нет.

— Я оставил тебе подарок в ящике тумбочки.

Я качаю головой. — Мне не нужен подарок.

Его голос грубый. — Возьми это.

Я крепче прижимаю одеяло. — Нет.

— Черт возьми, Клара, получи свой чертов подарок, — с его голосом нельзя шутить, и мое тело дрожит от страха перед тем, что он может со мной сделать, если я не заберу оставшийся у него подарок.

Я включаю лампу и смотрю на ящик. Что-нибудь выскочит на меня? Там есть человеческий палец? На данный момент оба варианта вполне правдоподобны. Я выдвигаю ящик и не могу поверить своим глазам. Вибратор. Он все еще в упаковке, а рядом с ним лежит пачка батареек. Что это за подарок?

Конечно, меня немного возбуждает, но мысль о том, чтобы сделать это, пока он наблюдает… хм… как бы заводит меня.

Я больна.

Что со мной не так?

Мысль об открытии вибратора и использовании его для достижения освобождения заставляет меня краснеть.

— Мне нравится, когда ты краснеешь, — его голос вырывает меня из моего внутреннего монолога.

Я качаю головой. — Я не могу этого сделать, — верно? Я не могу устроить небольшое представление для человека, который держит меня в плену.

— Открой вибратор и вставь в него батарейки, — говорит он.

— Я так не думаю, — говорю я, качая головой.

Тихий смешок эхом разносится по комнате, и я пытаюсь притвориться, что он на меня не влияет.

— Я вижу твои твердые соски сквозь тонкую рубашку и готов поспорить, что если бы я залез между твоими ногами, я бы почувствовал очень влажную киску.

Его слова подобны шоку для моего тела, пробуждая во мне сексуальное влечение. Он прав, мои трусики мокрые, а соски твердые.

— Делай то, что тебе говорят, Клара, — шепчет он хриплым голосом.

Мое любопытство снова берет верх, и я распаковываю вибратор и вставляю в него батарейки.

— Хорошая девочка. Теперь вставай.

Больше не заботясь о том, почему я так себя чувствую, я делаю то, что мне говорят.