— Нет, ты взял достаточно.
— Твое тело говорит мне другое, мой цветок.
— Иди ты на хуй, — шепчу я, выгибая спину.
Его теплые губы целуют мою шею, когда он сгибает пальцы глубоко внутри меня, снова достигая этого места.
— Ни один мужчина больше никогда не узнает твой запах. Ни один другой мужчина никогда больше не прикоснется к тебе, не попробует тебя, не почувствует тебя снова. — он откидывается назад, чтобы я могла посмотреть ему в глаза.
Я теряюсь в них. Они прекрасны. Если бы вы когда-нибудь действительно могли назвать глаза мужчины красивыми, и мне хотелось бы думать, что вы можете это сделать.
Он выглядит лучше, чем любой другой мужчина, с которым я была до него.
Фактически, с каждым прикосновением он стирает все воспоминания обо всех мужчинах, которые когда-либо прикасались ко мне.
Мое тело дрожит, поскольку оргазм приближается. Слезы текут по моим щекам от облегчения и гнева.
— Я ненавижу тебя, — стону я.
Он улыбается мне в шею, массируя большим пальцем мой клитор, официально лишая меня оргазма. Я кричу, пока мое тело борется за контроль.
— Ты ненавидишь то, что я заставляю тебя чувствовать, я это понимаю, — шепчет он.
Я медленно открываю глаза и подавляю вздох, глядя на него. Его глаза почти черные, когда он смотрит вниз, наблюдая, как вытаскивает из меня пальцы. Я вздрагиваю, и на его губах появляется легкая улыбка. Он подносит пальцы к носу, блестящему от моего облегчения, и глубоко вдыхает. Он прерывисто выдыхает и делает это снова. Я сглатываю, грубо пытаясь удержаться на месте. Я понятия не имею, о чем он думает.
Его глаза медленно поднимаются на мои и приковывают меня своим взглядом. Он засовывает пальцы в рот и сосет мое выделение, при этом стонет.
— Твой запах и вкус теперь принадлежат мне и только мне, — говорит он, глядя мне в глаза.
Я смотрю на него, но не говорю ни слова. Я в ужасе, но, как ни странно, мое тело все еще включено. Он невероятно сексуален. Его темные волосы кажутся слишком мягкими. Волосы на его лице идеально подстрижены и придают ему горячий, суровый вид. Я представляю, каково было бы тереться между бедрами. Его тело крепкое и мускулистое. Он такой мускулистый, что его рубашка с короткими рукавами, кажется, вот-вот порвется.
Я смотрю вниз на яркий чернильный след на одной руке.
Он мрачный и манящий. Мускулистый и сильный.
Чертов убийца.
Вспомнив об этом, я пытаюсь отстраниться от него, и он улыбается.
Черт возьми, когда он это делает, он выглядит почти невинным, и у меня в животе кружатся бабочки.
Это все так неправильно.
Он приближает свое лицо к моему, и мое сердце колотится в груди. Его губы находятся на расстоянии одного вздоха от моих, и мне не терпится пошевелиться.
Он собирается меня поцеловать?
Должна ли я позволить ему?
— Расслабься, Клара. Теперь мы вместе, — шепчет он.
Он движется так быстро, что у меня нет времени среагировать, и он выбегает за дверь прежде, чем я успеваю моргнуть. Я слышу, как он запирает ее, и скатываюсь по стене, пока моя задница не упирается в пол. Я вытираю слезы и выдыхаю.
— Пошел ты, — шепчу я в густой воздух, желая, чтобы я имела это в виду.
Глава 10
Эллиотт
— Найти его оказывается непросто. Понятия не имею, знает ли он, что его дочь пропала, или ему просто все равно, но ничего не произошло, — говорю я, оглядываясь на братьев.
Я думал, что это будет легко, но ошибался, а такое случается не часто. Хотя на самом деле я хотел провести эту встречу не поэтому. Я хочу точно знать, что случилось с матерью Клары, и Фантом — единственный, кто может получить такую информацию.
— А как насчет его дочери? Все еще нет помощи? — спрашивает Трейс.
— Она понятия не имела, во что замешан старик. Думаю, можно с уверенностью сказать, что она его ненавидит, — я смотрю на Фантома и кладу руки на стол. — Сделай мне одолжение и выясни, что случилось с матерью Клары. Ты сказал, что считаешь виновным Джастина. Я хочу знать каждую чертову деталь. Общественное и частное.
— Я этим займусь, — говорит он, кивая.
Клара заслуживает правды, и я собираюсь получить ее за это.
Чего бы это ни стоило.
Теперь она моя забота. Не ее чертов отец.
Моя.
— Итак, как ситуация с заложницей? — спрашивает Хенли, ухмыляясь.
— Иди ты на хуй, — шиплю я.
Они все смотрят друг на друга, прежде чем посмотреть на меня.
— Что-то происходит между тобой и ней? — спрашивает Трейс.
Вчера, когда я заставил ее кончить, и она сказала, что ненавидит меня, я не солгал, когда сказал, что понимаю. Никто никогда не заставлял меня чувствовать себя так, как она. Она меня извратила, и я чертовски ненавижу себя за это.
И все же я не могу это остановить.
Я жажду ее.
Точно так же, как я жажду охоты.
Она заставляет меня чувствовать то, что, как я думал, я не способен чувствовать. Это не то, что я готов принять, и я точно не поделюсь этим с ребятами.
— Нет, черт возьми, у нее есть цель, и она определенно не в этом, — говорю я.
— Хорошо, нам не нужно, чтобы все усложнялось, — говорит Трейс.
Я киваю, затем снова переключаю внимание на Фантома.
— Когда что-нибудь выяснишь, дай мне знать. А пока нам нужно выяснить, где, черт возьми, прячется Джастин Харт, — говорю я.
— Есть ли что-нибудь, что Клара сказала тебе, что могло бы помочь? — спрашивает Хенли.
— Она сказала, что никогда не знает, где он находится и что делает. Она упомянула, что он трахал ее нянек, так что, возможно, мы узнаем, кто они такие и что они знают, — говорю я.
— Я посмотрю, что смогу узнать, — отвечает Фантом.
Если Фантому удастся что-то выяснить, это может быть тем, что нам нужно.
Люди такие же, как животные, на которых я охочусь. У них есть распорядок дня. Возможно, они каждое утро пьют кофе в одном и том же магазине. Возможно, каждый год они отправляются в путешествие. Возможно, они изменяют супругу в одном отеле. Возможно, они спят или рано встают.
Что бы это ни было, это рутина. Ключ к их жизни.
Если какая-нибудь из этих нянь подскажет нам распорядок дня Джастина, возможно, мы сможем выяснить, где он, черт возьми, находится.
— А как насчет пропавших плакатов? Я видел их повсюду, — говорит Трейс.
Я откидываюсь на спинку стула, скрещивая руки на груди. — Полицейские не ищут. Они думают, что она со своим отцом. Не о чем беспокоиться.
Они переглядываются друг с другом, как будто не верят моей чуши о том, что у меня нет к ней чувств, и я сразу же чувствую необходимость защищаться. Я стучу кулаками по столу и прижимаю каждого из них своим гневным взглядом.