— Сколько мне лет? — спрашиваю я, сжимая губы.
Он хлопает руками по столу и щурится на меня. — Чего, черт возьми, ты хочешь, Клара?
Он действительно самый снисходительный мудак. На него направлен пистолет, и он все еще верит, что имеет преимущество.
— Думаешь, ты дал мне хорошую жизнь? Ты этого не сделал. Мне было одиноко, грустно и страшно. Я никогда не знала, что такое любовь. Никогда не знала, что значит быть желанной или нужной. Меня выбросили, как вчерашний мусор, — говорю я.
Он смеется и откидывается на спинку стула. — Ты никогда ничего не хотела.
— Я хотела всего! Грязные деньги, которые ты мне дал, ничего не заменили, — кричу я.
— У тебя очень активный ум, — отвечает он.
Я отбрасываю стул со своего пути и приближаюсь к нему, держа пистолет ближе. — Я знаю, что ты убил мою мать.
— Ух ты, я не знал, какой чушью тебя кормили, — говорит он.
Хотя он нервничает. Я это вижу. Сейчас он не смотрит в глаза и проводит руками по штанам.
— У меня есть доказательства, не шути со мной. Ты будешь страдать за то, что сделал, — говорю я, и мои глаза наполняются слезами.
Он смеется. Он чертовски смеется, вставая. — Ты закончила с драматизмом? Мне нужно домой.
— Надеюсь, ты будешь гнить в аду за ее убийство, — шепчу я, когда слеза катится по моей щеке.
Он снова смеется, качая головой. — Ты слабая женщина, Клара. Ты всегда была и всегда будешь. Ничего, кроме бремени. Ты получишь то, что имеешь. Прямо как твоя мать.
Глава 22
Эллиотт
Один. Два. Три.
Выстрелы.
Четыре. Пять. Шесть.
Выстрелы.
Мое сердце перестает биться , когда я мчусь к двери подвала. Я оставил ее одну, хотя обещал быть рядом. Я обещал, что буду защищать ее до последнего вздоха.
— Клара! Чёрт!
Я слышу, как разговаривают парни позади меня, но не могу разобрать, что, черт возьми, они говорят. У меня туннельное зрение. Мне нужно добраться до нее быстрее, но у меня такое чувство, будто я двигаюсь в замедленной съемке. Мои ноги тяжелые, поэтому мне трудно бежать. Мое тело чувствует слабость, пока я пытаюсь добраться до двери.
— Малыш!
Паника. Вот что я чувствую. Я не чувствовал этого с детства, но это то, что никогда не забудешь. Я не мог защитить ни свою мать, ни сестру, но я уже не ребенок. Мне не следовало уходить. Мне следовало остаться на лестнице. Я должен был быть рядом.
За всю свою жизнь я любил только трёх человек. Я уже потерял двоих. Если я потеряю Клару, у меня не будет причин продолжать дышать. Я не могу жить дальше без нее. Ни на долбаную секунду.
Я глотаю эмоции, пытаясь вырваться наружу и вырывая дверь подвала, бегу вниз по лестнице. Я в ужасе от того, на что наткнусь, и спрыгиваю с последних нескольких ступенек.
Я чуть не падаю на колени, когда вижу, что Клара стоит и тяжело дышит. Облегчение, которое я чувствую, заставляет меня потереть глаза руками.
Я думал, что, черт возьми, потерял ее.
— Клара?
Она все еще направляет пистолет на своего мертвого отца. Из-под него сочится темно-красная кровь, образуя гигантскую лужу. Я смотрю на него. Он мертв.
— Малыш?
— Он сказал, что я слабая, — говорит она, дрожа, продолжая смотреть на него.
Она в шоке. Она никогда раньше никого не убивала. Адреналин поднимается так быстро, что, как только он начинает падать, вы впадаете в состояние шока.
— Дай мне пистолет, — говорю я.
Она застыла на месте, не в силах пошевелиться.
Я осторожно подхожу к ней и осторожно выдергиваю пистолет из ее руки. Это выводит ее из этого состояния, и она прикрывает рот, глядя на мертвого отца, прежде чем повернуть голову ко мне.
— Боже мой, я убила его. О, мой чертов Бог, он мертв. Что, черт возьми, мне теперь делать? — кричит она с широко раскрытыми глазами.
Я хватаю ее, прижимаю к себе и целую в макушку.
— Что, черт возьми, мне делать, Эллиотт? — она шепчет.
Я прижимаюсь губами к ее. — Не волнуйся, детка. Мы неплохо умеем избавляться от тел.
Она смотрит на меня, и я улыбаюсь ей. — О, да, — говорит она.
— Это было приятно, не так ли?
Она закусывает губу, ее голубые глаза прыгают между моими. — Немного слишком хорошо.
Моя прекрасная, идеальная девочка.
Мой нежный цветок.
Она такая же темная, как и я, и я чертовски обожаю это.
— Я люблю тебя, Клара.
— Я люблю тебя, Эллиотт.
Я прижимаюсь к ней губами и целую изо всех сил.
Рад, что она жива.
Благодарен, что она моя.
К счастью, она понимает.
Я оглядываюсь на ребят, которые молча ждали. Я киваю в сторону тела Джастина и говорю: — Сожгите его, — я улыбаюсь Кларе. — Добро пожаловать в мой мир, детка.
Клара
Я в отчаянии, когда тело моего отца загружают в заднюю часть катафалка Трейса. Да, я рада, что он мертв, но все же небольшая часть меня желает, чтобы все было по-другому. Что с ним случилось, что он стал таким злым?
Случится ли это со мной?
Нет, я лучше этого. Теперь у меня есть любовь, и пути назад нет. Я думаю, это была проблема моего отца. Он никогда по-настоящему не открывался любви.
Любила ли его когда-нибудь моя мать?
Я любила?
У меня нет ни одного из этих ответов, и, когда заднюю часть катафалка закрыли, я позволила вопросам умереть вместе с отцом.
Моя мать любила меня.
Эллиотт любит меня.
Я отомстила окончательно, и благодаря этой группе долбаных убийц мне это сойдет с рук.
Как бы это ни было облажано, теперь я лучше понимаю Эллиотта. Я понимаю удовлетворение, которое он получает от убийства того, кто этого заслуживает.
Мой отец, возможно, считал меня слабой, но я чертовски уверена, что это далеко от истины.
Я пережила детство в пренебрежении.
Я пережила угрозы смертью.
Я выжила, будучи заложницей.
Я пережила все это, и это делает меня чертовски сильной.
Эллиотт обнимает меня и целует. — Ты в порядке?
— Более чем хорошо.
Думаю, мой отец все-таки сделал для меня кое-что. Если бы не он, меня бы никогда не похитили и не взяли в заложники. Я бы никогда не влюбилась в своего похитителя и не нашла бы счастья, которого жаждала всю свою жизнь.
Когда я проснулась в то первое утро и обнаружила, что не могу выйти из этого дома, я теперь звоню домой. Я этого не ожидала. Я думала, что все пойдет не так.
Влюбилась в серийного убийцу, который вернул меня к жизни.