Людмила уже заметила отсутствие большого синяка под глазом воинственной близняшки, а рука её сестры перестала висеть плетью. Во время их бунта Клариссе сломали правую руку.
— А где баронесска? — В комнате отсутствовала последняя сестра по несчастью, Елизавета.
Баронесской её постоянно звала Ева, и остальные за пару суток общения незаметно сами тоже начали так её называть.
— Наверное, ещё лечат. — Ответила Кларисса. — Ей же досталось гораздо больше. Как этот урод не убил её, даже не знаю. Зря ты ему не высушила мозги полностью. Ничего, я его запомнила!
Действительно, когда они устроили попытку сопротивления местным порядкам, Елизавета пострадала больше всех. Ведь именно её собрались изнасиловать двое из охраны, о чём совершенно спокойно обсуждали между собой на своём языке. Только менталисту не нужен перевод, когда намеренья и похоть просто били таким фонтаном из этих двух уродов, что пробивали даже блокираторы на её руках.
— Они собираются изнасиловать баронесску. — Совершенно спокойно сообщила Людмила подругам, с напряжённостью смотрящим за двумя вооружёнными людьми.
Эти двое пришли к ним в камеру уже через час, после того, как их привезли и заковали. Включили свет и начали вслух что-то говорить на своём. Мила же поняла, что они выбирают ту, которую «осчастливят» своим вниманием, пока не пришло начальство.
— Предлагаю их убить. — С равнодушием в голосе предложила Ева. — Милка, на тебе один, на мне второй. Только вот стоят они неудобно. Не дотянуться.
Судя по тому, что охранники не насторожились, по-русски они не понимали. Уже проще.
— Ты можешь не справиться, лучше я. Если что, устроим бильярд. — С улыбкой Мила потянулась к пуговицам и расстегнула парочку. — Пофыркайте немного осуждающе. Мне нужно их коснуться.
В камере их всех пристегнули на цепь за одну ногу по разным концам помещения. Они уже проверили, что дотянуться друг до друга не могут, но вместе они контролировали больше чем девяносто процентов площади камеры.
Просто так сидеть было скучно, вот Ева и придумала играть «в бильярд» — перекидывали друг другу вещь в одно касание. Если что-то улетало мимо, промахнувшейся засчитывалось очко в минус.
Кларисса, тут же понявшая, что от неё нужно, громко фыркнула, привлекая внимание охранников. Те замолчали, уставились на девушку, а она осуждающе покачала головой и кивнула, показывая на Милу. Теперь охранники синхронно повернулись в её сторону. Она же, томно вздохнув, расстегнула пиджак, откинула полу, провела одной рукой по своей груди, закрытой плотной блузкой.
Всего два дня, как она дала сама себе слово одеваться скромно и закрыто, не вызывая похоть у других мужчин. Ей не хотелось изменять своему парню даже в такой мелочи. И вот ей приходится нарушать собственное слово.
Ей очень хотелось надеяться, что Иван её потом поймёт. Она будет верной, будет послушной. Но сейчас нужна её способность привлекать мужские взгляды.
Мила расстегнула верхнюю пуговицу блузки. Уж как завлечь тупых вояк, ей объяснять было не нужно.
Она видела, что оба попались, но почему-то не ринулись к ней, как она надеялась, а о чём-то заспорили. Через минуту охранники пришли к единому мнению, и один из них пошёл к ней. А вот второй всё же направился к Елизавете. Это было плохо, лучше бы к кому-то из сестёр.
— Они нас поделили. — Сказала Мила томным голосом, не отрывая взгляда от подошедшего к ней. — Баронесска, держись там. Мне нужно пару минут. Прямую атаку провести блокиратор не даст.
Тем временем, охранник, думая, что это она ему говорит что-то интимное, решительно протянул руку к её груди. Потная рука этого недостойного дёрнула блузку, отрывая не расстёгнутые пуговицы. После чего рука проникла под бюстгальтер, больно сжала грудь.
«Я убью тебя! Обязательно убью!» — Думала она, призывно улыбаясь насильнику. Где-то там, на заднем фоне, послышался вскрик. Это второй принялся за стесняшку Елизавету. Но Людмиле нельзя отвлекаться, иначе она не сможет помочь. После того, как охранник прикоснулся к её голому телу, он сам открылся для её силы. Блокиратор на её руках теперь его не защищал.
Первый щуп она отправила почти сразу. Он не содержал в себе призыв к лояльности или просьбу не трогать её. Такое шло слишком в разрез реальным желаниям охранника. Она просто чуть подкорректировала стремление, чтобы он сначала захотел полюбоваться ею перед сексом.
Охранник что-то ей сказал, похабно улыбаясь. Скорее всего, что-то из разряда «раздевайся», но Мила предпочла не вникать, чтобы не тратить капли силы. Нужно было оставить резерв духа на второго.
Она расстегнула последнюю сохранившуюся пуговицу, ухватила чужую руку, и сама начала ею водить по своей обнажённой груди. Лифчик уже задрался вверх и висел почти под горлом. При этом Людмила не забывала призывно улыбаться, хотя раздавшиеся звуки борьбы и новый вскрик Елизаветы намекал, что надо бы посмотреть, как идут дела у баронесски. И поторопиться.