За его жизнь боролись больше месяца, и эти дни были настоящим адом. Дядю Бора мучила сильнейшая боль, которую не могли усмирить никакие чары. У него выпадали волосы, ногти и зубы, а на теле то и дело вздувались опухоли — внутри них что-то шевелилось, заставляя несчастного выть диким зверем. Его рвало, из носа и ушей почти постоянно текла кровь, при этом дядя Бор все время находился в сознании, несмотря на все усыпляющие заклинания.
Пытка закончилась совершенно неожиданно. Некоторое время дядя Бор восстанавливался, его много раз тщательно обследовали, и все приходили к единому мнению: он чист.
Долгое время о пережитом кошмаре не напоминало ровным счетом ничего. Дядя Бор работал на моего отца, затем женился, а через некоторое время стал отцом. Появления Галины он и его жена ждали как настоящего чуда. И первый их год в роли родителей действительно был волшебным, но потом…
Потом у Галины случился первый приступ. Точь-в-точь как у дяди Бора. С адской болью, опухолями, рвотой и кровотечениями… Он продлился всего лишь несколько минут, но это было лишь началом. За первым приступом пришел второй, затем третий, и каждый новый оказывался продолжительнее предыдущего. Когда Галине исполнилось два года, не проходило и недели, чтобы она не мучилась. И так уже больше шести лет…
Разумеется, мой отец всеми силами старался помочь дяде Бору и его семье. Он отыскал немало специалистов по проклятиям, причем не только на Земле, но и в других мирах. Временами их методы даже помогали — правда ненадолго. Приступы всегда возвращались.
Перед мысленным взором возникла Галина. Маленькая, худая, бледная и постоянно напуганная. Приступы всегда накатывали неожиданно, так что девочка ждала их каждую минуту, каждый час и каждый день.
Страшно представить, что творилось в душе у дяди Бора и его супруги. Да, он никогда не показывал горя и на людях вел себя так, будто ничего страшного в его жизни не происходит. Но в глазах несчастного отца постоянно читались боль и отчаяние.
У дяди Бора вновь случился приступ кровавого кашля, и это вывело меня из раздумий. Применив немного магии, помог ему прийти в себя и спросил:
— Альгенштейн пообещал вам вылечить дочь?
— Не совсем так, Артем. Полностью исцелить Галину вряд ли когда-нибудь удастся. Но его компания, изготавливающая артефакты для маго-медицины, не так давно разработала какое-то экспериментальное устройство. О нем еще мало кому известно, сам я не знаю точно, как оно работает, но… Это единственное средство, способное хоть как-то облегчить страдания моей девочки. Выглядит как диадема с вкраплениями энигмара, и как только у Галины начинается приступ, нужно надеть эту штуку ей на голову. Тогда кошмар заканчивается гораздо быстрее. Думаю, ты понимаешь, насколько устройство Альгенштейна дорогое.
— Понимаю. Но мой отец не пожалел бы денег, вы же сами знаете.
— Знаю, Тема, знаю. Но дело не в деньгах. Альгенштейну нужен был кто-то, кто вхож в твою семью. И я оказался самой подходящей кандидатурой. Эраст сказал, что даст мне эту вещь только при одном условии: я должен буду работать на него. Рассказывать о том, как идут дела у твоего отца, выполнять кое-какие другие поручения. На самом деле, ничего серьезного, просто роль мальчика на побегушках. Но теперь, когда у этого мерзавца созрел план, как заполучить бизнес Игната Волкова… Он не захотел рисковать своими людьми, чтобы вытащить тебя отсюда. Поэтому здесь именно я.
В ответ я лишь чуть заметно покивал, а дядя Бор продолжил:
— Мы с Альгенштейном создали пространственный тоннель, рассчитанный на туда-обратно, однако… Сам видишь, в каком я состоянии. Мне не хватит сил, чтобы вновь перенестись на Землю, тем более вместе с тобой. Или отправить туда одного тебя. Тоннелем могу воспользоваться только я, но для этого нужна магическая энергия, а мой Ореол умирает вместе со мной.
— Понятно, — прошептал я, глядя мимо дяди Бора и свыкаясь с мыслью, что увидеть родителей в ближайшее время мне точно не суждено.
— Артем, — снова заговорил тот, — я не имею права просить тебя о таком… Могу только понадеяться, что ты не держишь на меня зла. Прекрасно понимаю, что предал и твоего отца, и тебя, и все ваше Древо, но…
— У вас была причина. Причем очень серьезная. Не могу назвать ее оправданием, однако она все объясняет. Поэтому, — я вздохнул, — я прощаю вас. И уверен, что отец поступит точно так же, когда узнает о вашей связи с Альгенштейном. Как вы понимаете, я должен буду рассказать ему. Точнее — показать все, что сохранил в голове благодаря «Меморабилиуму».