- И что теперь делать? – спрашиваю растерянно, надеясь, что у Бена есть ответ на этот вопрос.
- Тебе – ничего. Отдыхай и набирайся сил. Проблему с портретом я решу сам.
- Извини, что всё так вышло. Не стоило мне сжигать картины. Я сама не знаю, что на меня нашло, - прошу у наставника прощения.
- Что сделано, то сделано. Впредь постарайся держать себя в руках, и прежде чем что-либо предпринять, сначала всё хорошенько обдумай.
Не зная, как выразить благодарность за всё, что он для меня сделал, просто киваю в ответ. А ведь когда-то этот человек собирался разрезать меня на несколько частей, и утопить в кислоте. Похоже, это весь мир сошёл с ума, а не только я. Оставив принесённые лекарства, и проинструктировав, что и в каком количестве мне стоит принять, если моё самочувствие ухудшится, Бен идёт к двери.
- Стой, подожди, - неожиданно окликаю его.
Наставник оборачивается, и бросает на меня вопросительный взгляд.
- Непривычно, наверное, ковыряться в ком-то скальпелем для того, чтобы помочь, а не навредить? – спрашиваю с неподдельным интересом, по достоинству оценив всю ироничность ситуации.
- Ты даже не представляешь, насколько непривычно, - признаётся Бен, прежде чем выйти из комнаты.
БЕН
Вернувшись к себе, принимаюсь собирать всё, что может хоть как-то пригодиться. Дров, девчонка, конечно, наломала. Объяснял ведь, что аккуратность и тишина наш главный союзник. А эта дурочка сделала всё возможное, чтобы привлечь как можно больше внимания. Хотя спланировала она всё очень даже неплохо. Даже когда позвонила Назери, и попыталась пригласить его на свидание, сделала это с краденого телефона, от которого потом сразу же избавилась. Тут проблема не в глупости, а в несдержанности и импульсивности.
Находясь в подвале, и разбирая на части очередного подонка, Анджела способна держать себя в руках. Но за пределами разделочной её самоконтроль то и дело даёт трещину. Я не могу постоянно находиться рядом с Энджи, и контролировать каждый её шаг, ведь у меня и своих забот хватает. Но и бросить девчонку в беде тоже не могу. Сам до конца не понимаю почему, но чувствую, что несу за неё ответственность. В каком-то смысле, это я вернул её к жизни. Без меня она бы долго не протянула. Как бы то ни было, конкретно в данный момент Анджеле ничего не угрожает. Если полиция не нашла её по горячим следам в первые часы после поджога, маловероятно, что копы сделают это сейчас. Главное найти и уничтожить портрет Анджелы, чтобы свести к нулю все шансы на разоблачение.
Оставив машину в километре от особняка Назери, убираю её с дороги, а оставшийся отрезок пути преодолеваю своим ходом. Небольшой лесок маскирует мои передвижения, позволяя незаметно подобраться к высокому каменному забору. Убедившись, что на этом отрезке нет камер наблюдения и часовых, запускаю квадракоптер, с помощью которого наблюдаю, что происходит по ту сторону забора. Вооружённая охрана есть, пусть её и не слишком много. Всё-таки это особняк известного в определённых кругах молодого художника, а не логово какого-то крупного наркобарона. Тем не менее, проникнуть в дом Назери планирую после наступления темноты.
Продолжив наблюдать за происходящим с квадрокоптера, замечаю полицейскую машину. Как я и предполагал, копы решили пообщаться с окружением Назери, и провести обыск в доме. Но судя по тому, что дальше ворот их не пускают, получить ордер незваные гости не удосужились. Вот и приходится им свалить ни с чем, а мне, надеяться, что с повторным визитом копы повременят хотя бы до завтрашнего утра. Большего мне и не надо.
Дождавшись вечера, переодеваюсь в чёрный костюм, надеваю маску и перчатки, вешаю на плечо большую сумку. С помощью альпинистского крюка перебираюсь через забор, и добираюсь до особняка короткими перебежками от куста к кусту. Обходя здание по периметру в поисках открытого окна, замечаю горничную, прибирающуюся в одной из комнат. Стучу кулаком по стеклу, и быстро пригибаюсь. В поисках источника звука девчонка подходит к окну, открывает его, и выглядывает наружу. Схватив её за голову, вонзаю иглу в шею, и ввожу снотворное раньше, чем горничная успевает дёрнуться или поднять шум. Забравшись в дом, закрываю за собой окно, укладываю отрубившуюся девчонку на кровать, после чего выхожу из комнаты.
Камеры оказываются не только снаружи, но и в самом доме, однако расположены они так, что проскочить мимо, оставшись незамеченным, оказывается не так уж и сложно. В поисках картин тщательно обыскиваю первый этаж. Ничего не найдя, поднимаюсь на второй. Добравшись до рабочего кабинета Назери, нахожу картины с изображением незнакомых девушек, предположительно, узниц “Паладина”, но портрета Анджелы среди них нет. Его я нахожу в спальне Пьера.
Даже будучи человеком, очень далёким от искусства, какое-то время любуюсь работой художника. Надпись на рамке подсказывает, что картина называется “Израненная душа”, и это название подходит ей идеально. В изображённой на портрете девушке сразу узнаётся Анджела. Устремлённый на зрителей взгляд лишён каких-либо эмоций, по щекам текут кровавые слёзы, ангельские крылья за спиной объяты пламенем, белоснежная сорочка порвана, на оголённой груди красуется зияющая рана. Изображённая на полотне девушка глубоко несчастна, и, по-своему, прекрасна. Её образ способен найти отклик даже в самом чёрством сердце. Если Энджи не соврала, то Пьер считал её портрет своим лучшим творением. И тут я с ним согласен на все сто процентов.
Достав нож, аккуратно вырезаю полотно, оставив лишь пустую рамку, и убираю в сумку. Немного подумав, решаю заодно забрать и портреты из кабинета Назери. Чем больше картин я утащу, тем меньше у полиции будет поводов думать, что я приходил за чем-то конкретным. Сумка довольно просторная, и все полотна помещаются в неё без особого труда.
Сделав то, ради чего пришёл, хочу поскорее убраться, но охрана вдруг начинает проявлять повышенную активность, начав прочёсывать все комнаты одну за другой. Наверное, кто-то нашёл ту горничную. Прорываться к выходу с боем, оставляя за собой трупы, считаю нецелесообразным. Одно дело искать вора, умыкнувшего из дома несколько картин, и другое, убийцу, устроившего настоящую резню. Мне такая реклама ни к чему. Отступать нужно максимально тихо, не попадаясь никому на глаза.
Открыв окно в кабинете, по карнизу добираюсь до водостока, и съезжаю вниз по трубе. Короткими перебежками добегаю до забора, жду подходящего момента, перебираюсь на ту сторону, и бегу в лес. Добравшись до машины, бросаю сумку с картинами на пассажирское сидение. Быстро переодевшись, завожу тачку, и, не включая фары, уезжаю прочь.
21
АНДЖЕЛА
Ближе к вечеру у меня поднимается температура. Закинув в рот таблетку жаропонижающего, забираюсь под одеяло, накинув поверх него куртку, через какое-то время отрубаюсь, и сплю как убитая. К утру моё состояние значительно улучшается. Чувствую некоторую слабость, и очень хочу пить, но зато теперь не дрожу, словно лист на ветру. Рука всё ещё покалывает, но уже слабее, чем вчера. Вскоре звонит Бен, и сообщает, что добыл мой портрет. Чувствую, будто гора с плеч свалилась. Даже если бы меня не ранили, сама бы я эту проблему решить не смогла. И ведь хочу сказать, что этого не повторится, и прибирать за мной больше не придётся, но не говорю. Не хочу падать в глазах Бена ещё ниже. Память у него хорошая. Если я что-то пообещаю, и не выполню, он это обязательно запомнит. Вслух, возможно, и не выскажет, но доверять мне точно перестанет. Если ещё не перестал. Потому ничего и не обещаю.
После разговора с Беном иду в ванную, привожу себя в порядок, меняю повязку, и слышу, как в дверь кто-то звонит. Становится немного не по себе. Кроме Бена и полиции навещать меня больше некому. Стараясь раньше времени не паниковать, подхожу к двери, смотрю в глазок, и вижу Кайла Пэкстона. Вздохнув с облегчением, открываю дверь.
- Привет, - здоровается со мной Кайл.
- Привет. Чего хотел?
- Да вот, узнал, что с тобой случилось, и решил проведать.
- Что там? – показываю на пакет в руке Пэкстона.