Я прошел пару кварталов по Марш-стрит, на которой, как и на большинстве улиц Инсмута, некрасиво сочетались постройки в стиле американской готики восемнадцатого века, невысокие здания из бурого песчаника конца девятнадцатого и сборные дома из серого кирпича конца двадцатого. Я добрался до уже закрытой закусочной, подающей жареную курицу, поднялся по каменным ступеням рядом с магазином и открыл ржавую металлическую дверь.
Через дорогу находилась винная лавка, а на втором этаже работал хиромант.
На металле кто-то нацарапал черным маркером: «Просто умри». Как будто это было так просто.
Лестница была из необработанного дерева. На опадающей штукатурке виднелись пятна. Комната, служившая мне офисом, располагалась наверху.
Я никогда не задерживаюсь надолго на одном месте, поэтому мне не приходится указывать свое имя золотыми буквами на стекле. Оно было от руки написано заглавными буквами на листке картона, прикнопленном к двери.
ЛОУРЕНС ТЭЛБОТ. КОРРЕКТОР.
Я открыл дверь и вошел в офис.
Осмотрел свой кабинет. В моей голове пронеслись прилагательные «обветшалый», «мерзкий», «убогий» – но отступили, слишком слабые, чтобы его описать. Внутри было довольно невзрачно – письменный стол, офисное кресло, пустой шкаф, окно с потрясающим видом на винную лавку и пустой кабинет хироманта. Из магазина, что находился внизу, исходил запах старого топленого масла. Интересно, давно ли закусочную заколотили досками? Я представил, как в темноте на каждой поверхности подо мной копошатся черные тараканы.
– Таким вы представляете себе мир, – послышался низкий мрачный голос. Он звучал так низко, что мне показалось, будто он раздавался у меня внутри.
В углу кабинета стояло старое кресло. Сквозь налет старины и слой жира, копившийся годами, виднелся оставшийся на обивке пыльный рисунок.
В кресле сидел толстый мужчина. Его глаза были все еще плотно закрыты. Он продолжал:
– Мы смотрим на наш мир в замешательстве, с чувством неловкости. Мы считаем себя учеными, попавшими на тайное богослужение, одинокими людьми, заключенными в мирах за пределами нашей фантазии. А правда гораздо проще – в темноте есть сущности, которые желают нам зла.
Он сидел запрокинув голову. Кончик его языка выглядывал из уголка рта.
– Вы читаете мои мысли?
Мужчина в кресле медленно и глубоко вдохнул. Его дыхание отозвалось у него в горле. Он был действительно огромным, а его короткие пальцы напоминали выцветшие колбаски. На нем было плотное старое пальто, некогда черное, а теперь неопределенного серого цвета. Снег на его ботинках еще не успел полностью растаять.
– Возможно. Конец света – странное понятие. Мир всегда находится на грани, но от гибели его всегда удерживает любовь, глупость или простая удача.
– Ну да. Теперь уже слишком поздно: Старшие Боги выбрали себе корабли. Когда взойдет луна… – изо рта мужчины тонкой серебряной струйкой вытекла слюна и капнула ему на воротник. Что-то скатилось в тень от его пальто.
– Да? А что происходит, когда появляется луна?
Мужчина в кресле пошевелился, открыл свои маленькие глазки, красные и опухшие, и заморгал, отходя ото сна.
– Мне снилось, что у меня много ртов, – начал он. Теперь его голос звучал тихо и с придыханием, что казалось странным для такого здоровяка. – Мне снилось, что каждый рот открывался и закрывался по отдельности. Одни что-то говорили, другие шептали, трети ели, а некоторые молча ждали, – он огляделся, вытер слюну с уголка рта и откинулся на спинку кресла, озадаченно моргая.
– А вы кто?
– Я снимаю этот офис, – объяснил я.
Вдруг он громко рыгнул.
– Извините, – сказал мужчина хриплым голосом и тяжело поднялся с кресла. Он оказался ниже меня. Осмотрел меня с ног до головы мутным взглядом. – Серебряные пули, – произнес он спустя какое-то время. – Какое старомодное средство.
– Да, – согласился я. – Это слишком очевидно – видимо, поэтому я и не вспомнил о них. Черт, да я ведь мог себя убить. Правда мог.
– Ты смеешься над стариком, – заметил мужчина.
– Не совсем. Извините. А теперь уходите. Кое-кому еще нужно работать.
Он побрел прочь. Я сел на вращающийся стул и через несколько минут методом проб и ошибок обнаружил, что, если вращаться против часовой стрелки, он откручивается от основания и падает.
Поэтому я спокойно сел и стал ждать, пока зазвонит мой черный запыленный телефон. Свет в зимнем небе тем временем потихоньку угасал.
Звонок.
В трубке послышался мужской голос:
– Никогда не задумывались об алюминиевой обшивке?