– Я всего лишь хочу поговорить с Молли.
– Она наверху… чистит ковер, – женщина повернулась к старику. – Пейсли сделал это снова. Если вы выгоните раз и навсегда отсюда этого старого пьянчугу, я искренне буду вам благодарна.
– Деньги есть деньги, – сказал старик.
7
Джин осторожно начала взбираться по лестнице, но проход загородила массивная женская фигура. Женщина несла ведро и щетку. Когда она появилась на светлом месте, Джин узнала в ней женщину с фотографии Джо Парле. Правда, облик ее несколько изменили двадцать лет плохого здоровья, отвратительный характер и сотня фунтов прокисшей плоти.
– Молли? – Отважилась спросить Джин. – Вы Молли Саломон?
– Я. Ну и что?
– Я хотела бы поговорить с вами. Наедине.
Молли резко взглянула на нее и бросила злой взгляд в сторону салуна, где старик и женщина прислушивались к ним с нескрываемым интересом.
– Ладно, пошли отсюда.
Она толкнула расшатанную дверь и заковыляла наружу, на боковую веранду в унылом крошечном садике из черных гремучих кустов, странствующей лозы, ржавых грибов. Она плюхнулась в плетеное кресло, которое чуть не развалилось под ее весом.
– В чем дело?
Воображение Джин никогда не рисовало ей именно такую картину встречи. Что говорить? Глядя в пухлое белое лицо, ощущая кислую женскую вонь, Джин почувствовала, как слова застревают у нее в горле… В ней внезапно возгорелась злость.
– Семнадцать лет назад вы оставили ребенка у Джо Парле в Ангел Сити. Я хочу знать, кто был отец той девочки.
Лицо Молли Саломон совершенно не изменилось. Она сказала низким грубым голосом:
– Я часто гадала, кем стал этот ребенок…
Джин спросила со внезапной надеждой:
– Это был не ваш ребенок?
Молли горько рассмеялась:
– Не убегайте от себя. Это мое отродье, я в этом не сомневаюсь, ну как можно в этом сомневаться… Откуда вы узнали?
– Джо вел что-то вроде дневника… Кто был отец? Джо?
Женщина нелепо-величественно выпрямилась:
– Джо Парле? Гм… должна сказать, нет.
– Тогда кто?
Молли изучающе оглядела Джин лукавыми глазами.
– Похоже, у вас в жизни все идет хорошо.
Джин кивнула.
– Я знала, что к этому подойдет. Сколько?
Цена Молли оказалась удивительно скромной – возможно, это определялось тем, какое значение она придавала разговору.
– Ну, десять… двадцать долларов. Чтобы оплатить мое время, и только.
Джин дала бы ей сотню, тысячу.
– Вот.
– Благодарю вас, – сказала Молли Саломон с чопорной претензией на элегантность. – Теперь я расскажу вам что знаю о деле, которое, как я думаю, одно из самых странных, о которых я слышала.
Джин сказала нетерпеливо:
– Не берите в голову. Кто мой отец?
Молли ответила:
– Никто.
– Никто?
– Никто.
Джин помолчала с минуту, затем проговорила:
– Должен же быть кто-то.
Молли произнесла величественно:
– Никто не может это знать лучше меня, я заявляю вам это с полной уверенностью.
– Может быть, вы тогда выпили? – предположила с надеждой Джин.
Молли критически на нее посмотрела:
– Очень умно для такой маленькой мозглячки… А, ладно, смутно все… Я была тогда ненамного старше вас, и была более чем привлекательной… Поглядите на меня сейчас, вы никогда не подумаете этого обо мне, о той, которая двадцать лет в трактире «Десятая Миля» выносит помои…
– Кто мой отец?
– Никто.
– Это невозможно!
Молли покачала головой:
– Тем не менее, это так. А почему я знаю? Потому что я была там, за решеткой, в Доме Реабилитации, и была за решеткой два года. Затем, когда я поглядела на себя, я сказала: «Молли, ты толстеешь». Потом я сказала: «Наверное, газы». А на следующий день я сказала: «Молли, если бы эта чертова тюрьма не была как аквариум для золотых рыбок, где каждую минуту на тебе чьи-нибудь глаза, и знаешь притом, что фактически ты не видела ни одного мужчину за исключением старика Колвелла и директора…»
– Колвелл!
– Старый доктор Колвелл был медиком там, холодный как рыба… Бог видит, холоднющая рыба… В любом случае, я сказала себе…
– А не могло быть так, что Колвелл?..
Молли фыркнула:
– Старик Колвелл? Более вероятно повесить это на Архангела Гавриила. Этот старый… – она разразилась непристойным бормотанием. – До сих пор мне хочется поймать этого слюнтяя, неженку, типа этого, который не дал мне выйти, когда истек мой срок! Он объявил, что я больна, что нужно подождать! И сам ничего не делал, чтобы лечить. Я сама вышла оттуда. Я уехала на грузовике, который оказался там внутри, и он ничего не мог поделать, потому что вышел мой срок, и задерживал он меня незаконно. И затем я пошла к врачу, старому доктору Уэлшу, и он сказал: «Молли, единственное беспокойство с вами это то, что вы чертовски беременны». А дальше вы уже знаете. Есть ребенок, а я без средств к существованию и без хахаля, нуждаюсь в свободе, так что пришлось отнести ее к моему хорошему другу Джо. А то, что он изредка поднимал шум…
– А как насчет директора?
– Что насчет директора?
– Мог он?..
Молли скептически фыркнула:
– Только не старый суетливый Ричард. Он никогда даже не показывался. Кроме того, его дурила молодая мозглячка в офисе.
Раздался гудящий звук мотора. Джин выскочила в сад и вытянула шею в сторону удаляющейся воздушной лодки. «Какого черта… я сказала ему ждать. Как я вернусь в Ангел Сити?»
– Ну-ну, – раздался в трактире пронзительный голос. – Ну-ну, это в самом деле оригинальный реликт прошлых дней.
Молли Саломон тяжело встала на ноги.
– Этот голос! – лицо ее налилось нездоровой краснотой. – Этот голос, я никогда не избавлюсь от него. Это старый Колвелл.
Джин последовала за ней в салун.
– Эй, вы, уродец с маринованным лицом, что вас сюда привело? Вы знаете, я поклялась давным-давно, что если я поймаю вас за пределами вашего отвратительного дома, я вылью на вас помои, и вы знаете, что сейчас я сделаю именно это… только подождите, пока я возьму ведро, – Молли повернулась и, тяжело дыша, удалилась по коридору.
Джин сказала:
– Это вы отослали мой кэб, мистер Колвелл?
Колвелл поклонился:
– Да, мисс Парле. Я хочу показать вам свое цыплячье ранчо и думаю, именно сегодня вы можете принять мое предложение.
– Предположим, я не захочу. Как я тогда вернусь в Ангел Сити?
Колвелл сделал элегантный жест.
– Естественно, я доставлю вас туда, куда вы захотите.
– Предположим, я не захочу с вами лететь?
Колвелл покраснел:
– В этом случае я, конечно, виновен в том, что навязываю вам себя и могу предложить только свои извинения.
В комнату, пыхтя и рыдая от ярости, вбежала Молли Саломон с ведром. Колвелл со значительной живостью, ничуть не пожертвовав своим величием, попятился на веранду. Молли выскочила вслед за ним. Колвелл отступил дальше во двор. Молли сделала еще несколько шагов и выплеснула содержимое ведра в его направлении. Колвелл избежал помоев, потому что успел отскочить на целые двадцать футов. Молли взмахнула кулаками.
– И больше не появляйтесь на Десятой Миле, а то вам плохо будет, очень плохо, вы, отвратительная маленькая свинья, – и она добавила несколько непристойностей.
Квадратная, с лицом как тесто, женщина, которая гоняется за утонченным Колвеллом с ведром, полным помоев – этого оказалось слишком много для Джин. Она разразилась искренним смехом. Но из глаз полились слезы. Ее отец и ее мать. Несмотря на бурные протесты Молли, Джин помнила, что у Колвелла была дочь, похожая на нее: Марта, Санни, Джейд, как бы ее ни звали.
Не взглянув на Джин, Молли триумфально удалилась в салун. Подошел Колвелл, сердито вытирая лоб.
– Я не пожалею двух центов, я подам на нее в суд, и ее приговорят…
– Вы мой отец? – спросила Джин.