Глубоко вдохнув и разжав руки, понимаю, что не так уж город похож на тот, из которого существо забрало меня.
Дома из серого камня ничуть не похожи на чёрные высокие и ровные стены родного города. Они не пытаются закрыть тёмно-синее небо с россыпью звёзд и лишить последней капельки свободы.
Мой первый цвет в этом мире...
Я всегда видел небо белым или чёрным, поэтому задерживаю взгляд на нём. Цвет не столь глубокий и вязкий, как кровь или темнота, он успокаивает.
Незнакомые вещи постепенно складываются в голове во что-то понятное. Но я рассматриваю различия недолго. Голод нарастает, расползаясь болью по всему телу, сжигая изнутри и скапливаясь в правом глазу. Сопротивляясь подаренным мне ощущениям, я медленно бреду к золотистому свету, что смазывается и подрагивает на пути, неясному шуму и разнообразию запахов.
Не для того, чтобы просто утолить голод. Иногда мне было интересно наблюдать за людьми. В отличии от монстров, они жили дружно и мирно, не пытались перегрызать друг другу глотки, много говорили и светились, делясь теплом.
От небольшого воспоминания в груди что-то сжимается. Неприятная тяжесть, появившаяся после того, как был пойман людьми. Я почти ничего не помню с того момента, только расплывчатые движения и глухие звуки. И не хочу вспоминать, теперь понимая: если бы тогда мог ощущать боль, как и все монстры, я возненавидел бы людей.
А я... не хочу становиться монстром...
Из-за остаточных чувств на каждом шагу чудится опасность, хоть всё и остаётся спокойным. Улицы расширяются, в окнах загораются огоньки. От столбов тянутся нити с горящими фонарями. Аромат воска, пламени, мороза и сладости перебивает человеческий запах. Присутствует примесь и других, только мне их не понять.
Когда я становлюсь частью толпы, могу спокойно оглядеться и прислушаться к голосам. От шума и изобилия огоньков болит голова, а может, от того, что сделало со мной существо. Проходя мимо и смотря на различные занятия людей, слышу смех, вперемешку с поющими голосами:
«Тихо и холодно в городе ночном,
Только тени пляшут при свече.
Колокольчик играет звонко нам тайком:
Кружат призраки, призраки везде.
Плачет сердце чёрное, услышав песню их,
Смыть пытаясь кровь:
Но не видно белых лиц —
Порожденья грешные не чувствуют любви.
Холодно и тихо в мире пустоты,
Но чуждо и красиво сверкают их мечи.
Играет колокольчик и капают мечты:
Ходит призрак здесь и там, призраки одни...»
К горлу подкатывает комок, а тело охватывает слабость. Больше не могу обманывать себя. Монстру среди людей не место, как бы сильно их свет и тепло не манили. То и дело приходится сглатывать слюну и зажимать нос рукой, что ничуть не помогает. Такое ощущение, что внутренности то сворачиваются, то разрываются из одного лишь желания причинять боль.
Как же... хочется есть...
Холодные крохотные прикосновения падающего снега не успокаивают, наоборот, навивают желание ощутить тёплой крови.
— Ты хорошо себя чувствуешь?
Тёплые руки подхватывают моё ослабленное тело, прижимая к себе. Разлепив слипшееся веко, я в непонимании смотрю на ворот чей-то одежды. Тёплая ткань не скрывает взволнованное биение сердца. Голод туманит разум. Зубы смыкаются на предплечье, разрывая невкусные ткани и чувствуя языком горячую плоть. Резкая боль в голове. Боль от падения. Мир смазывается, наполняясь шумом. В лицо летят комья снега, мелькают всё дальше сапоги бегущих прочь людей.
Точно... я и забыл... проклятые глаза... Казалось, в мире, где желания умеют исполняться, я больше не буду чувствовать себя столь ничтожно и одиноко.
Боль в голове стихает, когда на улицу обрушивается оглушающая тишина. Попытка пошевелиться причиняет боль. Лишь приятный вкус крови и едва витающий рядом аромат позволяют думать о том, что утоление голода необходимо. Переведя взгляд с расплывчатых огоньков на разрыхлённый множеством ног снег, я выхватываю алые пятна и ещё не успевший остыть кусочек плоти. Отвращение и голод с ленцой переглядываются, пока руки сами приподнимают тело и подползают к нему, жадно заглатывая добытую пищу. Живот жалобно урчит на крохотную подачку. Меня покидают последние силы.