Так будет правильно. Если не исчезну сейчас...
Сдавленный крик и непонятный шум останавливают.
Если уйду, Призраки погибнут? Они слабые... все слабые умирают... их можно съесть... нужно просто подождать...
«Я помогу тебе стать сильнее! Давай же, хватайся за шанс! В столь жестоком мире, такому, какой ты сейчас, не выжить даже под покровительством Рокушина. И едва ли кто-то ещё протянет тебе руку! В тебе же нет ничего такого, тем не менее, придя сюда, ты должен был загадать желание. Неужели не хочешь его исполнить? Или ты боишься силы, которую можешь получить? Так овладей ею, а не позволяй ей овладевать тобой. Она не обязательно должна убивать, сила помогает защищать тех, кто тебе дорог».
Застонав от негодования, я бросаюсь назад, и выбиваю меч из рук последователя Гордыни. Смазано крутанувшись в воздухе, он попадает мне в руку и почти так же легко как пламя рассекает непригодную для пищи плоть. Выпустив рукоять и отступив от падающего тела, я разворачиваюсь к Призракам. Глаз неотрывно следит за сочной раной, и рука уже тянется к ней, но путь заграждает непонятное существо. Оно поднимает человека на руки и скрывается из виду слишком быстро.
Остаются лишь снег и мерцающие огни.
Тёплое дыхание превращает пушистые снежинки в тающий лёд.
Холодно...
Одержимость спадает и на смену приходит привычное безразличие. Водя пустым взглядом по разрыхлённому, истоптанному и испачканному снегу, натыкаюсь взглядом на меч. И, потянувшись, притягиваю тяжёлое оружие к себе. Я ещё помню, как легко оно прошло сквозь тело неизвестного существа.
Если возьму его... смогу ли не использовать пламя?..
Проведя пальцами по остывшей на лезвии крови, оглядываюсь. Неподалёку, в снегу, поблёскивает цепь и пара серпов. Схватившись за рукоять и отдёрнув руку, в непонимании разглядываю порозовевшую от ожога кожу. И, повторно оглядевшись, подхожу к телу хозяина меча, чтобы разорвать ткань плаща надвое и завернуть оружие в чистую половину.
Так... теперь...
«У него боязнь людей? Так мы не успеем зачистить город к рассвету».
Я не успел спросить, есть ли люди среди последователей Гордыни. На поиск уйдёт много времени.
Подвязав завёрнутое оружие на пояс, я перекладываю меч в левую руку и иду на человеческий запах, волоча лезвие по снегу.
Нужно поохотиться...
Огни смазываются перед взором, а стены с забившимися между камней снежинками тянутся вверх, напоминая о клетке старого города. Шатаясь по переулкам, едва ли чем-то отличающимся друг от друга, я сосредотачиваю внимание на горечи, витающей среди запаха снега. Нападать без причины на людей не хочется, но, если он будет последователем враждебного храма, никто не посмеет меня обвинить. Никто не говорил, как их нужно убить. От собственных мыслей становится тяжко, а меч лишь сильнее тянет к снегу, призывая лечь под его спокойное покрывало и избавиться от страданий.
«Надеюсь, ты не скажешь то же самое, когда на кону будет твоё желание».
Желание...
Задумчиво вздохнув и задрав голову к белым огонькам, я вспоминаю ночь, когда встретил существо перед Вратами.
Как же я... выбрался из плена людей? На мне было столь много ран, но я не помню, как их получил. Была ли кровь на мне чужой? Я напал на людей, чтобы спасти себя?..
«Забудь о старом мире. Свою цель в нём ты исполнил — выжил. Хоть и не своими силами... Теперь тебе предстоит научиться жить».
То, что Рокушин сказал мне тогда...
— Не своими, значит... Кто же мне помог? И с кем... я хотел увидеться?
Кого я искал в ту ночь? Зачем пришёл к стене, которую не преодолеть?
Дзинь!
Мелькнувшая на крыше соседнего дома тень вырывает меня из пелены воспоминаний. И, звякнув колокольчиком, растворяется в ночной тишине.
Колокольчик? Шёл ли я тогда за его звоном? Так ведь и было... был ли я один?
Начавшую проясняться правду прерывает завернувший в проулок человек. Он, шатаясь и держась за плечо, падает в снег и тихо стонет. Из-под тёмной ткани выглядывает обнажённый меч с маленьким рисунком синей птицы, обрамлённой узором.
Герб... вот, что такое герб.
Выронив свой меч, я шагаю ближе.