Удивившись и отняв руку от лица, я ищу ответ в голубых с чёрной щёлочкой глазах.
— Ну... наверное, — неуверенно пожимает плечами парень. — Тогда какие же эмоции делают тебя сильнее, если не страх? Если побороть его, возжелать силы и достигнуть её, станешь сильнее. Впрочем, тут сгодится любой грех: гнев и желание покоя, жадность и желание заполучить, гордыня и желание возвыситься, зависть и желание превосходства, лень и желание ничего не делать...
На последних словах я перестаю понимать смысл сказанного выше.
— Трудиться, чтобы ничего не делать?
Я неправильно расслышал?..
Рассмеявшись, Кориэ бьёт ладонью по колену и едва не роняет своей меч.
— Да, ты представляешь, бывает и такое! Желания есть у всех живых существ, а уж каких, ты и не вообразить не сможешь!
Не могу вообразить... правда ли это?
Я поднимаю руку, пока парень утирает слёзы рукавом.
— Пожалуй, на сегодня хватит. Хочу поговорить с Рокушином.
— Что? Зачем? Я думал, ты его ненавидишь.
Кориэ с подозрением сощуривает глаза, силясь что-то во мне разглядеть. И то ли передумав, то ли не найдя искомого, разочарованно взмахивает рукой.
— Он в кабинете на последнем этаже. Вот только ты не сможешь пройти через защиту алтаря, если он не впустит тебя. Хотя... ты не очень эмоциональный...
Задумавшись и вспомнив ощущения от пробегающей по коже темноты, я всё же хочу поговорить с Рокушином о ней. Каждый раз, как ложусь спать, я слышу шёпот, и мне снятся жуткие вещи.
Да, я отличаюсь от других, но неужели настолько сильно?
— Не забивай голову, — парень хлопает меня по плечу. — Если ты и страдаешь грешком за душой, то только тем, что похож на того, кто трудится ради безделья.
Грех за душой?
— О чём ты?
— Мм? Не бери в голову, — неуверенно говорит Кориэ, подняв глаза к неизменно-серому небу. — Я мало что знал о носителе греха Лени. Я знаю только двоих носителей: Зависти и Гордыни. Нет, Гордыни больше не существует... или же?..
Кориэ печалится и опускает взгляд на меч, вернее, кривовато нарисованный на память герб. Пламя дёргается и тягучие капли расчерчивают щёку. Больше не в силах терпеть, извиняюсь и спешно прощаюсь. Идя по коридору, наполненному звенящей тишиной и провожающему длинным рядом колонн до самой лестницы, я вспоминаю жуткую картину цветов и пламени. И, видя её, чувствую что-то шевелящееся внутри. Так неприятно, что не знаю, как поступить.
Уверен, что Рокушин свою лапу и приложил... Не зря я ещё у Врат почувствовал жгучую боль внутри, словно с души сдирали куски и пожирали. Рокушин забрал часть моих воспоминаний. А может быть и что-то ещё...
Поднявшись на этаж, непроглядный даже при свете дня, чувствую всё то же неприятное дуновение ветра и прикосновение темноты. Ей мало открытых участков кожи, она извивается, просачиваясь под одежду и норовит заползти в глаза, нос, уши, кожу, чтобы уютно поместиться внутри. Я взмахиваю рукой, пытаясь отогнать её, но едва ли что-то меняется.
Лучше поскорее дойти до тех дверей... Если Рокушин там...
Закрыв лицо и уши руками, терпеливо дохожу до створчатых дверей. Они настолько сливаются с темнотой, что их едва можно найти. Холодок зловеще взъерошивает волосы, предупреждая. Остановившись и коснувшись болящего сердца, я тянусь к двери.
Каждую встречу, я испытываю желание причинить ему боль, но вместо этого чувствую её сам. Неужели другие не понимают? Не замечают? Не чувствуют?..
Вдохнув поглубже, я толкаю одну из створок. Ничего особо не меняется: в кабинете меня ожидает всё та же живая темнота. Я закрываю за собой дверь и замечаю, что дышать становится всё тяжелее. Надолго здесь оставаться не стоит. Оглядевшись, я прищуриваюсь и вижу впереди едва заметный огонёк, колеблющийся на свече, словно темнота покусывает его, так и не пожирая до конца, ведь её хозяин любит пламя.
Единственное, как я чувствую его, это желание навредить, скорее всего, связанное с инстинктом...
Приблизившись к столу, я неотрывно смотрю на подрагивающий огонёк. От него исходит приятное тепло и запах таящего воска. Вокруг ещё вертится запах чернил, дерева и кожи. Кап. Растаявшая капля падает на гладкую пустую поверхность стола.
— Почему же мои ожоги не заживают?..