Услышав вскрик, поднимаю взгляд на навес, поддерживаемый парой колонн. Вид под ним открывается на обнятые снегом горы, а вот сверху кто-то копошится, постепенно приближаясь. Вдохнув поглубже и вздрогнув, почуяв знакомый запах, я скорее инстинктивно ловлю сорвавшуюся с навеса девушку. И лишь затем понимаю, что творю.
— Ох, п-прошу прощенья... — мягкий голос обрывается, стоит ей открыть глаза.
Если бы раньше не задержал дыхание, точно сделал бы это сейчас.
Девушка на моих руках растерянно моргает, не позволяя рассмотреть незнакомый тёмно-синий цвет, отражающийся в её глазах. Вроде ничего особенного в цвете нет, а взгляд оторвать получается с трудом, и то лишь чтобы взглянуть на лёгкий румянец, украшающий бледные щёки, порозовевший от холода кончик носа и растрёпанные длинные волосы оттенка светлого дерева. Взгляд невольно скользит ниже, зачарованно находя бьющуюся под тонкой кожей жилку, переходит на вздымающуюся и опускающуюся грудь под белоснежной тканью.
Что-то щёлкает в голове, но отвлекает крик. Девушка вырывается, спрыгивая на балкон. Я тоже отступаю на пару шагов и едва не падаю, ухватившись руками за край каменной чаши.
Она...
Воспоминание о боли, убегающих людях, кровавых брызгах, мягком голосе, тёплых руках и бледном лице под капюшоном вызывают во мне резкий приступ тошноты. Звук разрываемой плоти проходит дрожью по телу. Зажав рот ладонью, не могу поверить в увиденное.
Я... ведь... я ведь только что... убил её?..
Побоявшись смотреть на лицо девушки, я разглядываю чёрные ремешки на платье и длинных перчатках, на сапогах. Она определённо не может быть той девушкой, что подошла ко мне в городе, но их внешность поразительно одинаковая, за исключением одежды. Синие глаза, длинные древесного цвета волосы, бледная кожа, румянец, запах: всё одно и то же.
— К-какой-то у тебя странный цвет волос... — срывающимся от страха голосом шепчет синеглазая.
Я вздрагиваю от её голоса.
Или... всё-таки другой голос?.. Они наверняка разные люди, иначе и быть не может...
Медленно подняв руку и дотронувшись до одной из прядей, осторожно поднимаю взгляд. Девушка дрожит и прижимается к краю балкона, готовясь спрыгнуть в любой момент. Она выглядит столь беспомощно, что желание вгрызться в её тело заглушает лишь страх, что передо мной мертвец.
Но ведь они не разговаривают?..
Разомкнув губы, на удивление спокойно отвечаю:
— Мои волосы цвета снега. Это не странный цвет.
Нервно рассмеявшись, девушка смотрит мне прямо в глаза. Точнее, один. Я боюсь отвести его так же, как и она, ожидая чего угодно от ожившего трупа, разорванного мною же на части. Чего угодно, в самом деле, но не вопроса:
— Снежок-снежок, смотрю, ты успел завести себе подружку?
Грех не заставляет себя долго ждать. Обернувшись, я рассматриваю красный плащ, застывший по другую сторону чаши.
Лишь дыхание, биение сердца, шорох занавески и ручейка нарушают тишину.
Не поняв, о чём говорит существо, поднимаю взгляд на девушку с тёмно-синими глазами. Замерев, с прижатыми к груди руками, она переводит взгляд с меня на Рокушина. Полыхнувший внутри жар переходит на лицо. Я быстро зажимаю рукой правую глазницу с отвратительной штукой внутри, которую он назвал пламенем, ибо не уверен, не кинется ли оно на девушку снова. Нет, даже не от этого внутри всё сжимается, а от понимания, что совсем недавно я сделал.
Я убил её или не её? Они так похожи... что делать? Почему Рокушин вернулся?..
— Как интересно. Или не особо? — существо вставляет ленивую, с ноткой забавы реплику, потому что мы и не думаем сдвинуться с места, опасаясь друг друга. — Что же ты чувствуешь, маленький монстр?
Вздрогнув, отчётливо ощущаю, как жар внутри нарастает. Тошнота уходит, освобождая место жажде человеческой плоти, что так сладко разносит свой запах по балкону. И, смешиваясь со страхом, пьянит, взывает к инстинкту.
Какая разница труп или нет? Всё равно... Нет! Нет!
— Воспоминания о недавней трапезе так опьяняют? Неужто этого было недостаточно? — продолжает Рокушин. — Тебе не нужно себя сдерживать. Разве ты не хотел стать свободным?