Томас вообще не понимал, как эта проклятая каменюка пролежала в поле столько лет и никто даже не почесался, чтобы избавиться от нее. Хотя, с другой стороны, на Трехакровом поле давно уже ничего не сеяли: во всяком случае, на его памяти, последние тридцать шесть лет. Да, пожалуй, если он не ошибался, и при жизни его отца тоже. По какой-то причине (которую он если и знал, то успел забыть) этот кусок земли, принадлежавший семейству Гарроу, оставался невозделанным очень много лет; возможно, даже сменилось несколько поколений. У него закралось смутное подозрение, что кто-то, может быть, даже его собственный отец, когда-то сказал, что именно в этом месте урожая не дождаться. Но это была полная чушь. Если на то пошло, вьюнок и крапива росли на этих брошенных трех акрах пышнее и гуще, чем на любом другом участке. Так почему бы здесь не разрастись хмелю или даже саду, хотя сад требовал больше любви и терпения, чем нашлось бы у Тома, что он сам признавал. В общем, что бы он ни посадил в такую жирную почву, оно наверняка даст буйные всходы, и тогда он поправит свое шаткое финансовое положение благодаря трем акрам хорошей земли.
Удалось бы только выкопать этот проклятый камень.
Томас совсем было решился нанять технику со стройки, что развернулась на севере деревни, просто чтобы притащился сюда экскаватор и поработал механическими челюстями. Да он за две секунды вырвал бы этот камень. Но гордость не позволяла фермеру бежать за помощью при первых признаках мозолей. Работенка не такая уж трудная. Он сам справится, выкопает камень, как это сделал бы его отец. Значит, решено. Прошло два с половиной часа, и Томас пожалел о своем поспешном решении.
К этому времени теплый, спелый запах полдня сменился гнилостным душком, ветер совсем стих, ни малейшего дуновения, над полем нависла духота. Из-за гряды известковых холмов на горизонте раздалось глухое бормотание грома, и Томас почувствовал в воздухе электрические разряды, от которых короткие волоски на шее встали дыбом. Небо над полем сразу опустело: чайки (ненадежная компания, раз веселье закончилось) улетели на поиски какого-нибудь пахнущего солью источника.
Даже вскапываемая земля, еще утром источавшая сладко-острый запах, теперь пахла как-то безрадостно. Вынимая черную почву из-под камня, Том невольно думал о разложении, которое сделало ее такой жирной. Каждый раз, набирая полную лопату земли, он бесцельно перемалывал в голове одну и ту же мысль о бесчисленных смертях. Не привык он к таким размышлениям и от этого еще больше расстраивался. Он на секунду остановился, опершись на лопату, и пожалел, что выпил за ланчем четвертую пинту "Гиннесса". Привычная для него норма сегодня вдруг взбунтовалась в животе и громко бурлила, взбивая пену из желудочного сока и полупереваренной пищи, под цвет почвы на лопате, как ему представлялось.
"Думай о другом, — приказал он себе, — или начнешь блевать". Чтобы отвлечься от неприятного, Томас принялся разглядывать поле. Ничего необычного, всего лишь неровный кусок земли, ограниченный изгородью нестриженого боярышника, в тени которого валялась пара трупиков — один из них был дохлый скворец, а второй он не разглядел с такого расстояния. Томас почувствовал себя каким-то потерянным, но и этом не было ничего необычного. Скоро по-настоящему наступит осень, а лето было слишком долгим и жарким.
Подняв глаза над зеленой изгородью, он увидел, как облако, напоминавшее по форме голову монгола, метнуло на холмы блеснувшую молнию. От яркой голубизны неба осталась лишь тонкая полоска на горизонте. "Будет дождь", — с удовольствием подумал Томас. Прохладный дождь; быть может, даже ливень, как накануне. Возможно, на этот раз он как следует очистит воздух.
Томас снова уставился на неподдающийся камень и ударил по нему лопатой, выбив лезвием сноп белых искр.
Тут он разразился громкой витиеватой бранью, обложив и поле, и камень, и себя самого. Камень крепко сидел, окруженный выкопанным рвом, и не хотел сдаваться. Томас исчерпал почти все возможности: он выбрал землю вокруг глыбы на два фуга, забил под нее колья, обвязал цепью и подогнал трактор, чтобы затем убрать с поля. Черта с два. Очевидно, придется углубить ров и загнать колья подальше. Он не собирался уступать проклятому камню.