К возку все медленно подходят Как будто опасаются Чего Она меж всех, как в хороводе Молельном К возку все приближается Ей кто-то шепчет: раз-два-три Рогожку сдерни, посмотри Что там
Сдергивает она рогожку, и все ахнули, назад отпрянули, губы у всех задрожали, кто-то выдохнул: Господи! – под рогожей на дне возка лежали они – двое молодых, девушка и юноша, муж ее. Белые, холодные, нетронутые, только по красному пятнышку, цветочку на груди у каждого, да легкая синева под носом, да чуть вздернутая верхняя губка над выглядывающим клыком у каждого. А-а-а! – вырвалось разом у всех, и она упала прямо на снег у возка
Она к возочку подступает И чует холод адовый Народ пред нею расступается Народ ее угадывает Как таковую
Она чуть отшатывается, оглядывается, закутывается теснее в платок, приближается, приближается, и падает в обморок прямо на снег у возка
Она к возочку подступает Она рогожку поднимает А там, а там, о, Господи — Она, она, не понимает Она, она, да, понимает Нет, нет, она не понимает Не понимает, не понимает Нет, нет, она все понимает Все понимает, понимает И все же нет, не понимает и не понимает, и не понимает и все-все-все понимает Не понимает, Господи! А там холодные до остуди Абсолютной Лежат родные обнаженные С одной кровинкой алою Как кислотою обожженные Она, она узнала их Родимых
Обратимые полуметаморфозы
1992
Предуведомление
Обратимость полуметаморфоз является свидетельством некой потери классически-понимаемого (как положительного) иммунитета, фазовости перехода и его обратимости. Ну, наше время, известно, гомогенизирует пространства (социальные, экономические, информационные, культурные и пр.) посредством обживания, конституирования и интенсифицирования манипулятивно-коммуникационной сферы, так что метаморфозы в пределах артикуляционной зоны (раньше мыслившаяся как истинно соотносящаяся с референтной зоной) становятся все более жестовой практикой, сами по себе потеряв обязательное соотнесение с привычными референтами, но просто включая их ареал возможных корреляций и мерцающего контекста. В то же время языковая практика если и не порождает новые референтные сущности, то, во всяком случае, обнаруживает некоторые иные (вернее, иное), либо новые связи между привычными, либо просто переносит акцентацию.
Принесли корзиночку волчат Клетчатых Они бьются, плачут и рычат Свиваясь Напущу-ка красненьких крольчат Пусть уж поклюют их как хотят А то пусть все будет тут как есть Этот поклюет, а этот съест Тут Друг друга — Жизнь в пределах естественных самоограничительного потребления
Вот наши встали и пошли Да руки и поотвалились Они ж руками обросли Нашими Глазами нашими налились Сполна Явился новый образ чуда — И ведь из нас! ведь не откуда-то Там Из другого места какого А прямо здесь, среди нас, и в обилии нам почти близком
Как приятно стоять одиноким в лесу Изымая неистовый запах Взять у волка слезу, золотую осу Прочувствовать Позаимствовать задние лапы У зайцевидного И вернуться в свой обыкновенный Дом Быть неузнанным, узнанным, пленным Быть