— Не люблю политику, — сказал я.
— О дипломатии речи не идёт. Случилась неприятность. Её нужно устранить.
— Почему я?
Он откинулся на спинку стула, сложил вместе кончики пальцев и взглянул на меня, спрятав за ними лицо.
— Потому что мне не нужны мёртвые дети в вечерней сводке. Это не идёт на пользу бизнесу.
Я вздохнул и посмотрел в свою чашку.
— Дети, значит.
— Это в ваших принципах, насколько я знаю.
— Цена вам известна?
— Я решил, что это шутка.
Я взирал на него безучастно.
Марконе, склонив голову, сказал:
— Прошу прощения.
Его рука опустилась в карман и достала оттуда один серебряный доллар. Он положил монету на мой стол.
— Почему доллар? — спросил он у меня.
— Плачу за Аренду, как все, — сказал я.
— Можно поинтересоваться, кому?
— Можно, — сказал я. — Где?
Он достал визитку из нагрудного кармана. На одной её стороне был только телефонный номер. Адрес был написан лаконичным и аккуратным почерком на другой.
— Позвоните, когда всё будет сделано.
Он встал и повернулся к выходу, потом остановился.
— Вам и вашей секретарше, быть может, стоит чуть потише обсуждать возможные убийства. Не всем клиентам такое по душе.
— Честность — лучшая политика, — сказал я.
— Согласен, — ответил он. — Если загубите дело, в вашей жизни наступит чёрная полоса, обещаю.
— Справедливо, — сказал я. — Если вы мне лжёте, я приду за вами. Вас не спасут ваши Воины Вальхаллы. Не спасёт и ваша валькирия.
В этот раз он оскалился улыбаясь.
— Чудесно. Хорошего вам дня, мистер Грей.
На следующий день в четыре утра Вити привезла меня по адресу в своём Вольво. У этой машины, как она меня заверила, были самые высокие показатели безопасности в истории. На кузове не видно было ни пятнышка. Вити относилась к уходу за техникой как к религии.
— А райончик ничего. Думала, будет хуже, — сказала она.
Мы остановились в спальном районе Ригливилла, у дома, который ничем не выделялся среди других домов. Охренеть. Ангелы охраняли ещё один такой же дом в трёх кварталах от нас.
Я задумался, а могли ли ангелы видеть оттуда, что творилось с детьми.
Вот в этом всё и дело. Ангела нельзя нанять. Иногда за работу берутся монстры.
— Трудно притащить какого-нибудь бизнесмена с его элитарными замашками в плохой район, — сказал я. — А такие занятия, если о них становится известно, одобрения, как правило, не вызывают. Даже у криминалитета. Так что окупить такие риски могут только люди с большими кошельками.
— Вот оно как. Мне их бизнес-модель виделась слегка в другом ключе, — сказала Вити. — С большей, но не столь обеспеченной клиентской базой.
— Бедняки пусть развлекаются сами, — сказал я, изучая здание.
На окнах стояли изящные решётки. Не такое уж редкое зрелище в этой части города. Но мало у кого были ещё и наглухо задёрнуты все шторы.
— Парадная дверь прочная, — сказала она. — С чёрного хода, скорее всего, тоже укреплена. Несколько камер с линзами «рыбий глаз» расставлены по периметру снаружи.
Она взяла планшет и стилус, с которым можно было не оставлять отпечатки пальцев на экране, а потом включила девайс.
— Беспроводная система.
— В таком месте камеры должны стоять и в комнатах, — сказал я. — Покажи мне всё, что сможешь найти. Неплохо было бы знать, сколько плохих парней внутри и через какие стены не опасно будет проломиться.
— Я убила всех, с кем училась в одном классе, — рассеянно проговорила Вити, постукивая по экрану. — Как-то раз я смотрела, как ты пытал человека до смерти.
— Ты пыталась выжить, — ответил я. — А тот ублюдок заслужил. Что ты хочешь сказать?
— Мы не плохие парни?
— Мы не плохие парни, — сказал я.
— И каким же образом после этого мы не «плохие парни»? — спросила Вити. — Объясни-ка ещё разок.
— Если так будет проще, — сказал я, — можешь считать нас парнями похуже.
Она оторвалась от планшета, стукнула стилусом об уголок и нахмурилась, глядя на меня.
— В смысле?
— Плохо будет встретить тех парней в тёмном переулке, — сказал я. — Наткнуться на тебя или на меня будет хуже.
— Такой моральной установки я ещё не встречала, — сказала она. — Теория Тёмного переулка. Непрямое следствие из неё — любому в переулке, кто не является в какой-либо степени плохим, приходится быть жертвой.
— Это не теория, — ответил я. — Скажи мне, сколько в доме жертв. Считай, что дети — не враг и не могут стать мишенями.
Вити нахмурилась.
— Недальновидно.