- Днем буду спать.
- Пошли, - буркнул хозяин. - Нужно было сапоги надеть, по-шею сейчас изгвоздаемся.
Пусть и не по шею, но извозились они едва ли не до пояса - яма оказалась заглублена за опушку лесочка. Ароматы от нее распространялись такие, что забивали даже тяжелый дух со стороны амбара. Михаил в грязи оставил оба ботинка и сейчас, матерясь, в одних носках, пробирался обратно к хутору, буркнув что-то вроде 'дорогу найдешь'. Яма была немаленькая - три на пять или около того, огороженная дощатой стеночкой и являлась, по-сути, небольшим крытым сараем. Где-то на метра полтора ниже дощатого же пола плескалась вонючая жижа.
Гость, как ранее в амбаре, подошел к самому краю двух сред и присел. Посидел с пару минут и только тогда направился обратно к хутору.
Часть четвертая: монстры
Ближе к вечеру хутор огласил визг - высокий, на одной ноте, длительный, лишь изредка прерывающийся, когда несчастная жертва набирала в легкие новую порцию воздуха для выплеска объявшего ее страдания в мир. Длился он минуты, прервавшись столь же быстро, сколь начался, но в эти минуты женщины михайлова дома успели забыть о розни. Бледные и испуганные жались они другу к дружке на роскошном диване чердачного этажа, погруженные в розовую дымку занавесей. Машка шептала что-то Леруське, поглаживая белобрысую голову, а та прятала лицо на необъятной груди.
Уже когда стемнело, Михаил, чуть перекособочась, внес во двор ведро, почти наполненное буро-алой, чуть парящей на прохладе, жижей, происхождение которой не вызвало бы вопросов ни у кого, кто слышал вопль ранее. Одновременно же, словно учуяв страшное подношение, из времянки показался и гость, с ног до головы перемазанный землей.
- Зарывался ты там, что ли? - хмыкнул Михаил вымучено, но ответом удостоен не был.
Гость, закинув рюкзак на одно плечо, подошел к ведру, шумно потянул носом. Молча кивнул.
- Напоминаю. Все должны сидеть по домам, не высовываться. Кикимора чует взгляд. Я ее во внеурочное время подниму, - кивнул на ведро, - потому может начать кидаться.
- Помню-помню. Пройдусь по домам предупрежу пока всех. Как знать, что закончилось - ты или они?
- Если я - то постучусь. Если они... ну, вы поймете.
Гость подхватил без видимого усилия ведро и с какой-то ранее несвойственной ему торопливостью зашагал в сторону амбара.
- А ну, как втэче? - негромко спросил Михаила подошедший тем временем лысый Петро. Михаил лишь бросил на него многозначительный взгляд и хмыкнул, Петро понимающе усмехнулся, едва заметно кивнув.
- Фонарь возьмешь? - спохватился хозяин, но гость уже скрылся во тьме.
Возле дальнего амбара гость остановился, поставил было ведров в чавкнувшую грязь, воровато осматривая, но не выдержал, подхватил обеими руками жадно, проливая, приник к борту, кадык заходил вверх-вниз. Ведро опустело больше чем на треть, прежде чем, наконец, он опустил его. Уже спокойнее вынул из рюкзака три термоса и один за другим наполнил и их. Когда закончил - крови в ведре оставалось буквально на дне. Болтнул с сожалением из стороны в сторону и, решившись, размашисто выплеснул у дверей амбара.
Ничего не случилось.
Но гость и не ожидал ничего. Балансируя в грязи то на одной, то на другой ногах разулся, шнурками ботинки подвязав к рюкзаку, шагнул раз-другой на пробу из стороны в сторону и позвал.
Одна нежить взывала к другой.
Кикимора показалась быстро - одна нежить, три тела, но видеть в кромешной тьме их мог только вампир. Черные от грязи и тьмы космы первыми пробились из-под, казалось, плотно стоптанного земляного пола. Расползлись в разные стороны, подобно щупальцам каракатицы. Следом из черной земли проклюнулась бледная тонкая ладонь. Взвилась страшным побегом и тут же с невероятной для человека скоростью обрушилась вниз, упираясь, поднимая остальное - тонкое, некогда красивое женское тело, ныне бледное, костистое, но кокетливо щеголяющее бабочкой в районе крестца. Тело медленно выпрямилось, оборачиваясь к вампиру тем, что человек ошибочно счел бы спиной.
Еще два тела, источая фекальную вонь, неспешно показались из-за угла амбара. Одно - одна - также стройное, когда-то полногрудое при этом, правая грудь отлично просматривалась даже со спины. Левая же отсутствовала напрочь, но рассмотреть, что же стало причино возможности не представлялось - тела шли 'спинами' вперед, дергано, неестественно, совсем не так, как двигается пятящийся человек. Второе - вторая - полное, с провисшей местами кожей, как у толстого человека, вынужденно просидевшего несколько недель на скудной диете. Двигались они практически бесшумно - жадная грязь словно сама расступалась, стоило им лишь начать шаг - лишь тихонько пощелкивали суставы при каждом движении.
Вампир стоял без движения - кикимора пока не чуяла его, неживого. Все три тела сгрудились возле кровавого пятна у крыльца, стало возможно рассмотреть второе тело - одна грудь ее была начисто вырвана, грудина истерзана. Вот кикимора своими телами опустилась над порогом - те, даже толстое, легко опустились 'мостиками', на 'затылках' раззявились жадные пасти, длинными языками пытающиеся слизать с грязи капли желанной жидкости. 'Лиц' же их видно не было - лишь колтуны волос там, где когда-то были глаза, носы и губы.
Он двинулся. С места, мгновенно, бесшумно и стремительно, но даже при этом кикимора успела среагировать - безгрудое тело, котрое он избрал целью, распласталось, пропуская над собой размашистый удар открытой ладонью. Два других 'колесом' отскочили в разные стороны - вначале выпрямляясь с 'мостика', перекидывая руки через спину, а потом возвращаясь в него же - перекидывая уже ноги через живот. Вампир изернулся, загнутыми пальцами стараясь полоснуть по мелькнувшей рядом жирной конечности и не достал бы... будь он человеком. Рука его, словно забыв о том, что крепится к телу, удлиннилась почти вдвое, пальцы легко погрузились в мертвую плоть и значительный шмат мяса полетел в сторону, хлестнула, но почти тут же опала, струя мертвой холодной сукровицы.
Самому вампиру тут же пришлось уходить из-под удара - безгрудое тело, словно огромное бледное насекомое прямо на 'спине' крутнулось в грязи, тщась зацепить его лапами; 'бабочка', завершив кувырок тут же прыгнула обратно, целя всеми четырьмя конечностями в корпус. Толстое же тело, закопошилось в грязи, не в силах подняться на ноги и встало лишь спустя секунду, опираясь на ногу и руку, боком.
Вампир уклонился от прыжка первого тела - 'бабочки', но развить атаку не смог, отскакивая и пятясь от низких атак безгрудой - оно так и не стало подниматься, и высоких, размашистых, 'бабочки'. Тостое тело, кособоко переминалось чуть в стороне, выбирая удачный момент, но не находя его.
Очередной разбрызгивающий грязь размах на уровне щиколотки он, наконец, пресек - вовремя задрав и столь же вовремя опустив ногу. Рука безгрудой переломилась под страшным углом, но почти отделившаяся от предплечья кисть, только благодаря перелому развернутая к щиколотке вампира тут же вцепилась в ногу мертвой во всех смыслах хваткой. Из-под накрашенных когда-то ногтей тут же показалась темная, словно чужая и уже почти свернувшаяся кровь вампира. Тот зашипел, скорее зло, нежели страдая, коротко крутнул пяткой, окончательно отрывая кисть, просто размазывая мышцы и ткани о землю. Исчез, обернувшись туманом, в одном месте, чтобы тут же материализоваться несколькими метрами поодаль, избавляясь от чудовищного украшения, а заодно и от одежды, которую мгновенно в нескольких местах разорвали стремительные удары кикиморы.