Бела Лугоши в роли Дракулы (режиссеры Тод Браунинг и Карл Фройд, 1931 г.). Почтовая марка 1997 г.
MM_photos / Shutterstock.com
А в конце мы обсудим, может быть, самый серьезный вопрос: что стоит за фигурой Дракулы? Что думают об этом специалисты-дракуловеды (да-да, это целый раздел литературоведения)? Наконец, мы обсудим, почему Дракула стал вездесущим, почему у романа Брэма Стокера столько адаптаций, перелицовок, переложений. Что делает этот образ настолько притягательным и популярным? Совершенно очевидно, что Дракула не просто старичок из Трансильвании, пролежавший в гробовой пыли несколько сотен лет. Это емкий символ чего-то большего. Объяснив популярность Дракулы, мы сможем лучше понять, о чем думали и чего боялись люди в начале XX века.
Хорошо известно, что Стокер начал тщательно готовиться к написанию романа, как только его посетило первое видение замысла. Однако в Трансильванию писатель не ездил: ему достаточно было обложиться книгами и посещать библиотеки в разных британских городах, например в Уитби на побережье Северного моря, где он жил. Источники Стокера можно разделить на два типа. Первый тип – это исследования (книги и статьи) и обобщающие работы, связанные с социальной историей Валахии, Трансильвании, Южной Буковины и Молдовы. Напоминаю, что, помимо ныне существующего государства Республика Молдова, есть граничащая с ней северо-восточная часть Румынии, которая тоже называется Молдова.
Первым делом в этих источниках Стокер должен был обнаружить легендарного средневекового правителя Валахии воеводу Влада III Цепеша (1428–1476), также известного как Влад Дракула или просто Дракула. На иллюстрации далее вы видите его скульптурное изображение, соответствующее всем известным портретам: вот такой суровый человек с большими усами и крупными глазами.
Аббатство Уитби, место действия в романе «Дракула».
travellight / Shutterstock.com
Естественно, эти изображения не имеют никакого значения для понимания того, что вкладывал Стокер в свой роман. Писатель взял фамилию Дракулы из широко известных источников. Влад III Цепеш имел не очень хорошую репутацию. Он якобы жестоко расправлялся с неугодными, сажал на кол и прочее. Отсюда и прозвище: по-румынски «дракул» значит «дьявол».
Второй тип – многочисленные этнографические статьи о фольклоре и быте народов, населявших румынские земли. Так, например, достоверно установлено, что писатель внимательно прочел статью Эмили Джерард «Трансильванские суеверия» 1885 года. В ней содержались многочисленные сведения о вурдалаках – знаменитых живых мертвецах, undead или носферату, как их называют в Румынии. Статья Джерард тщательно зафиксировала почти все, что европейской ученой публике было известно на тот момент об этих зловещих существах.
Бюст Влада Цепеша в Бухаресте, Румыния.
Photosebia / Shutterstock.com
Если бы в распоряжении Стокера были только источники этих двух типов, то вряд ли он смог бы создать такой сильный текст. Без обращения к литературным произведениям, которые с середины XVIII века выводили на авансцену различных вампиров, мужчин или женщин, ему ничего бы не удалось. Стокер опирался не только на фольклорные легенды о вампирах, но и на литературную традицию, которая под романтическим углом зрения осмысляла образ монстра.
Как его подать? Как он встречается с хорошо образованными героями, как воздействует на их сознание, как втирается в доверие? Как его можно победить? Об этом задумывались авторы литературных произведений и до Стокера. Напомню, что поначалу это были поэтические произведения: стихотворение «Вампир» Оссенфельдера, баллада Бюргера «Ленора», которую, в частности, переводил на русский язык Василий Андреевич Жуковский, баллада Гёте «Коринфская невеста», где вампирша скорее Ламия, так как действие происходит в Древней Греции. Затем уже доктор Полидори в романтическую эпоху пишет «Вампира» на вилле Диодати, соревнуясь с Байроном, Мэри и Перси Шелли. Ну и конечно же, «Кармилла» Ле Фаню. Эта литературная вампирическая генеалогия была в распоряжении Стокера. Он должен был, с одной стороны, поработать с историческим материалом и выбрать из него то, что его воображение считало наиболее значимым, а с другой стороны, подключиться к литературной вампирической традиции.