Монстры всегда означают не только то, о чем прямо сказано в тексте. У монстра всегда две головы: одна повернута к читателю, и это лицо монстра анфас, а другая голова не видна сначала, она находится как бы на затылке и может повернуться к нам, если мы подключим воображение, исторические знания и начнем анализировать, почему вообще такой монстр возник. Когда мы задумаемся, почему вдруг в «Фаусте» Гёте появляется современный дьявол, мы неминуемо окажемся перед очень простым фактом. Гёте начал писать «Фауста» еще до Французской революции, в 1773 году. Он долго работал над ним, полностью первая часть вышла только в 1808 году (в 1796 году был опубликован лишь фрагмент из нее). Другими словами, пока Гёте писал лишь первую часть «Фауста», в мире успели произойти и Французская революция, и Американская, которая привела к независимости Соединенных Штатов. В это же время на севере Латинской Америки в испанских колониях поднимаются восстания, возникают республики. И Старый, и Новый Свет лихорадит. Это чудовищные потрясения, свидетельства о которых занимают целые тома. Пошатнулся весь мировой порядок. Мы не обсуждаем сейчас, хорошо это было или плохо. С точки зрения истории мировой литературы, вне зависимости от своей пользы или вреда, революции оказали колоссальное влияние на развитие литературных фантазий, а именно на то, как писатели пытались изображать зло и страшные, уродливые формы жизни, и на то, как они пытались реагировать на них и предлагать способы преодоления последствий социальных катаклизмов.
Один из важных текстов, о котором много говорят в связи с Гёте, «Фаустом» и Французской революцией, – трактат Эдмунда Бёрка (известного англо-ирландского философа консервативного толка) «Размышление о происхождении революции во Франции». В этом произведении Бёрк много раз использует слово «монстр» и «монструозный» (monster, monstrosity). Естественно, он говорит не о каких-либо реальных монстрах, но о сущности французской революции и ее ужасных, с его точки зрения, последствиях. Это был важный прецедент, который повлиял на то, как люди на континенте воспринимали социальные перевороты. Гёте, как известно, читал трактат Бёрка, когда работал над «Фаустом» (тогда все интеллектуалы считали долгом познакомиться с ним).
Одновременно в 1790–1800-е годы интенсивно развиваются представления о том, что такое ужасное (по-английски «хоррор») в литературе. В первую очередь это происходит в Великобритании. Возникает волна готических романов, самая известная представительница которых – Энн (Анна) Радклиф. В это время писатели сочиняют произведения, в которых пытаются осмыслить, как изображать страшные существа и какое воздействие они оказывают на читателя. В итоге они приходят к выводу, что на самом деле наиболее ужасными существами для современного им читателя являются не столько хорошо известные по сказкам или рыцарским романам старые типы монстров (драконы, ведьмы), сколько те, что больше всего похожи на человека, но чуть-чуть отклоняются от антропологических стандартов. Вот это-то легкое отклонение, которое впоследствии Зигмунд Фрейд назовет «жутким» (unheimlich), может быть гораздо более страшным, чем классические чудовища из прошлого.
В таком контексте Гёте работает над первой частью «Фауста». Давайте теперь попробуем «вгрызться» в тело Мефистофеля, то есть в текстуальное его описание. Напомню кратко сюжетные вехи первой и второй частей трагедии. Первая часть более известна: в ней Фауст заключает договор с Мефистофелем, герой омолаживается в котле ведьмы, соблазняет Маргариту (Гретхен), затем цепь трагических событий приводит к ее смерти. Вторая часть жутко сложная, аллегорическая, ее обычно плохо помнят, да и мало читают. В ней Фауст с помощью Мефистофеля переносится из одного пространства и времени в другие, служит при дворе одного из европейских императоров и помогает ему в финансовых делах. Император, в свою очередь, дает задание Фаусту найти идеал женской красоты, ради этого Мефистофель переносит своего подопечного во времена Троянской войны. Фауст крадет Елену Троянскую, влюбляет ее в себя с помощью Мефистофеля, у них рождается сын Эвфорион, который погибает как греческий Икар. Параллельно в другом измерении знакомый Фауста доктор Вагнер выращивает в пробирке странное искусственное существо – гомункула. Заканчивается вторая часть тем, что Фауст снова занимается государственными делами, например строит дамбу, которая позволит избавиться от приливов, наносящих вред владениям императора.
Мефистофель. Иллюстрация Эжена Делакруа к французскому изданию «Фауста» Гёте. 1828 г.