Марина кивнула.
— Я когда-то работал там, — с улыбкой сказал дядечка. — Алхимию вел. Обожаю этот предмет.
Он счастливо сощурился на солнечное небо, что-то припоминая.
— А почему сейчас не ведете? — удивилась Марина. — Вы выглядите довольно молодым.
— Устал, — просто пояснил тот. — Постоянное давление, непослушание, эксцессы разные. Какие-то вечные соревнования между школами. Да и предмет сложный — из-под палки не выучишь. Алхимию-то я люблю, да и к студентам хорошо отношусь. Но само школьное дело и эти родительские закидоны…
Он шумно вздохнул и покачал головой.
— Как я вас понимаю, — с чувством сказала девушка. — Мне эти вечные конкурсы ради грамоты тоже уже в печенках сидят. Да и родители…
Марина запнулась, сообразив, что начала говорить лишнее. Но дядечка, похоже, и сам был похожих взглядов, да и ей давно хотелось высказаться. И она принялась с чувством жаловаться на жизнь:
— Вот, где у меня эти родители, — она чиркнула по горлу. — Одни школу воспринимают, как передержку для детей. Другие свято верят, что школа обязана вместо них заниматься воспитанием. Третьим дай да подай индивидуальный подход. Да у меня семьсот двадцать учеников в пяти параллелях, как они себе это представляют? Имена запомнить — уже достижение.
— Семьсот двадцать одновременно — это много, — присвистнул дядечка. — А зачем их всех запоминать? Главное — хулиганов выучить, чтобы потом знать, кого исключать.
— Я их в прошлой школе даже исключить не могла, — пожаловалась Марина. — Один у меня на занятиях год не появлялся. Год! И все равно перевели в следующий класс — чтобы поскорее выпустить и забыть его «ученичество», как страшный сон. Всем коллективом пальцы держали, чтобы пронесло, и он не вляпался в какую-нибудь уголовщину, пока прогуливал свой выпускной класс.
— Ну, это уж совсем, — покачал головой бывший учитель. — Зачем держать за таким оболтусом место? Сменять его на другого, да и все — желающих много.
— У нас в том мире сменить можно только учителя, — кисло пояснила Марина. — Помню, когда я классной руководительницей была, родители вечно требовали то математичку, то русичку заменить. А на кого, елки-палки? Как будто толпы гениальных учителей стоят у дверей и ждут не дождутся, как бы в школу устроиться. Тут даже второсортных учителей днем с огнем не сыщешь.
— Какие-то вы страшные вещи рассказываете, — нахмурился дядечка. — Я даже начинаю думать, что не все так плохо было в моей учительской карьере.
— О, это я Вам еще про эксцессы не рассказывала! — с садистским наслаждением протянула Марина. — Баллончик «Черемушки», распыленный в коридоре, кража семиклассниками резиновых ковриков из соседнего супермаркета по наводке какого-то мутного типа, регулярные шуточки с «заминированием» — и это только в моей школе и только то, что первым на ум пришло. А по новостям иногда и про издевательства над учителями, и про расстрелы рассказывают.
— Ну, Вам за это хотя бы платили, надеюсь? — сочувственно уточнил дядечка. — Зарплата достойная была?
— Это смотря, сколько часов взять и что вести, — пояснила Марина, мрачно нахмурившись. — А так… У нас даже шуточка есть профессиональная на этот счет: на одну ставку есть нечего, на две — некогда. Если из школы не вылезать, возможно, хватит на то, чтобы однушку в ипотеку взять. Но и то, не потому, что зарплата большая станет, а потому что тратить ее будет некогда. Тридцать шесть часов уроков, а к ним еще столько же — проверки тетрадей, составления отчетов, заполнения журналов, аттестаций, неоплачиваемых дополнительных функций, бесед с родителями, с учениками, ночными побудками в связи с ЧП в соцсетях…
Марина вдруг споткнулась, немного осмыслила перечисленное… и глянула на дядечку совсем другими глазами.
— А что, хорошо ли быть сторожем? — спросила она.
— Хорошо, — заверил ее тот. — После работы учителем хоть сторожем, хоть дворником, хоть золотарем — все в удовольствие.
— Хм, — задумалась Марина, всерьез представив вариант уборщицы с высшим образованием.
Дышать стало на порядок легче. Да что там — мир заиграл новыми красками! Пожалуй, впервые за последние несколько лет она ощутила, что вышла из колеса для хомячков. Вышла, остановилась с еще кружащейся головой и обнаружила, что у ласточек приятный голос, цветы в бочке — это очаровательно, а стареющие ангелы такими и должны быть, как этот дядечка.
— Спасибо… — начала она и вдруг сообразила, что сторож не представился. — Простите, а как Ваше имя?
— О, — отмахнулся тот. — Дженом Мадиер. Ребята обычно кличут дед Мадяр.