Я старею, мне сейчас под семьдесят, о чем я уже говорил, из памяти стираются долгие годы, а история Монте-Верита становится для меня все более туманной и неправдоподобной. Поэтому я чувствую, что должен написать о ней до того, как мне окончательно откажет память. Может быть, кто-нибудь, прочитав ее, полюбит горы так же, как некогда любил их я, поймет написанное мной и сумеет истолковать его по-своему.
Хочу сразу предупредить. В Европе много горных вершин, и немалое их число в Швейцарии, Франции, Испании, Италии, Тироле может называться Монте-Верита. Я предпочитаю не обозначать точное место. В наши дни после двух мировых войн недосягаемых гор больше нет. На любую вершину можно подняться. При должной предосторожности ни одна из них не окажется опасной. Моя Монте-Верита никогда не была недоступной из-за высоты, льда и снега. По пути, ведущему к вершине, способен пройти всякий уверенный в своих силах и подготовленный турист, даже поздней осенью. Не обычная опасность заставляла его сворачивать с дороги и возвращаться назад, а ужас и страх.
Я почти не сомневаюсь, что сегодня Монте-Верита занесена на карты вместе с другими горами. У ее вершины, вероятно, разместились туристские лагеря, а в маленькой деревушке на восточном склоне, должно быть, выстроили отель, и туристы добираются до двух горных пиков с помощью фуникулера. Допустим, так оно и есть, но мне хочется думать, что гора осталась неоскверненной до конца. Ночью при полнолунии она по-прежнему нерушима и неизменна, а зимой покрыта льдом и снегом. И никто из туристов не может подняться на ее вершину из-за резких порывов ветра и низко нависших облаков. Монте-Верита и два ее пика, устремленные ввысь к солнцу, безмолвно и с сочувствием смотрят вниз на ослепленный мир. x x x
Мы оба были молоды, и Виктор и я. Оба родом из Мальборо и начали учиться в Кембридже в один и тот же год. Тогда он был моим лучшим другом. И если мы не так часто виделись после окончания университета, то потому, что жизнь у нас сложилась по-разному: моя работа требовала постоянного пребывания за границей, а он хозяйничал в своем имении в Шропшире. Когда мы встречались, наша дружба сразу же возобновлялась и никто из нас не чувствовал, что мы долго жили врозь.
Работа поглощала меня и его, но нам хватало и денег и времени для нашего любимого досуга - туризма. Современные знатоки, хорошо экипированные и серьезно подготовленные, назвали бы наши походы сугубо любительскими - я говорю о блаженных днях до первой мировой войны и, оглядываясь в прошлое, полагаю, что такими эти дни и являлись. У двух молодых людей, цеплявшихся руками и ногами за выступы скал в Кэмберленде и Уэльсе, не было никакого профессионального мастерства. Позднее, приобретя некоторый опыт, мы решились с изрядной долей храбрости забраться на вершины гор в Южном Уэльсе.
Со временем безрассудства у нас поубавилось, мы стали сообразовываться с погодой и научились почтительно обходиться с горами - не как с врагами, которых надо покорить, а, скорее, как с союзниками, которых мы должны приобрести. Мы привыкли подниматься в горы, не стремясь ни к опасностям, ни к новым вершинам, мы поднимались, потому что нам этого хотелось, потому что мы просто любили горы.
Настроения гор могли быть еще разнообразнее, меняться быстрее, чем у любой из женщин, - они то приносили радость, то пугали, то дарили великий отдых. Никто никогда не объяснит желание подняться ввысь. В былые времена люди, наверное, хотели достичь звезд. Сегодня любой человек способен купить билет на самолет и почувствовать себя хозяином небес. Пусть так, но он никогда не ощутит ни выступа скалы у себя под ногами, ни ветра, бьющего в лицо, не познает он и тишины, которая нисходит только с вершин.
Лучшие часы жизни я провел в молодости в горах. Жажда выплеснуть всю энергию, забыть все мысли, стать ничем, оказаться рядом с небесами - мы оба называли это горной лихорадкой. Виктор восстанавливал силы после похода скорее, чем я. Он следил за собой, планировал спуск тщательно, методично, а я забывал себя в этом мире чудес, грезил непонятно о чем. Мы доказали свою выносливость, вершины принадлежали нам, но что-то необъяснимое еще нужно было покорить. Оно неизменно отвергало меня, опыт, к которому я стремился, и нечто неясное подсказывало, что вина кроется именно во мне. Но это были славные дни, лучшие из тех, что я знал...
Однажды летом, вскоре после возвращения в Лондон из деловой поездки по Канаде, я получил от Виктора очень эмоциональное письмо. Он собирался жениться, причем в ближайшее время. Он писал, что его невеста - самая очаровательная девушка на свете, и просил меня быть шафером на их свадьбе. Я ответил ему, как подобает в таких случаях, выразив искреннюю радость и пожелав ему огромного счастья. Убежденный холостяк, я понял, что потерял самого близкого друга, готового теперь погрязнуть в мелочах семейной жизни.
Невеста была родом из Уэльса и жила рядом с поместьем Виктора в Шропшире. "Поверишь ли ты мне, - сообщал Виктор в следующем письме, - что она никогда не поднималась на Сноудаун. Я хочу сделать из нее альпинистку". Лично мне было бы крайне неприятно тащить за собой в горы неопытную девушку. В третьем письме Виктор предупредил, что приедет в Лондон вместе с невестой. Они начнут готовиться к свадьбе. Я пригласил их на завтрак. Не знаю, кого я ожидал увидеть. Наверное, какую-нибудь темноволосую, коренастую молодую особу с выразительными глазами, во всяком случае, отнюдь не ту красавицу, которая подошла ко мне, подала руку и сказала: "Я Анна".
В годы перед первой мировой войной молодые женщины не пользовались косметикой. Губы Анны не были накрашены, а ее белокурые волосы были заплетены тугими, толстыми косами над ушами. Помню, что я засмотрелся, пораженный ее невероятной красотой, а Виктор радостно засмеялся и произнес: "Ну, что я тебе говорил". Мы сели завтракать и вскоре все трое непринужденно и с удовольствием болтали. Природная сдержанность была частью обаяния Анны, но, поскольку она знала, что я друг Виктора, я оказался допущен в их союз, и это мне понравилось.
Виктор и правда счастлив, сказал я себе, и всякие сомнения по поводу их брака рассеялись, когда я увидел Анну. Наш разговор неизбежно зашел о горах и туризме. Случилось это где-то в середине завтрака.