– Ну как? – спросил я.
Она поднялась, подошла и, очень спокойная, встала рядом со мной.
– Был когда-то человек, – сказала она, – который зашел в кассу вокзала в Ватерлоо и срывающимся от волнения голосом попросил продать ему билет в Рай.
Только туда, а не обратно. И, когда ему объяснили, что такого места на земле нет, он схватил чернильницу и швырнул ее в лицо кассиру. Явилась полиция, человека увезли и посадили в тюрьму. Похоже, что и ты попросил у меня сейчас билет в Рай. Здесь – гора Истины, а это совсем иное.
Я был удивлен, даже разгневан. Она не приняла всерьез ни одного слова из моих планов и вздумала надо мной посмеяться.
– Что же ты тогда предлагаешь? – спросил я. – Ждать здесь, за этими стенами, людей из долины, которые придут и все разрушат?
– Не беспокойся о нас, – ответила она, – мы знаем, что нам надо делать.
Она говорила равнодушно, как о не слишком-то важном событии, и я с ужасом осознал, что будущее, задуманное мной для нас обоих, начинает от меня ускользать.
– Значит, ты владеешь каким-то секретом? – задал я вопрос, чуть ли не обвиняя ее. – Ты способна сотворить чудо и спасти себя и других? А как же я?
Ты не возьмешь меня с собой?
– Ты сам не пойдешь, – твердо заключила она, – чтобы создать Монте-Верита, как ты знаешь, потребовалось время. Это труднее, чем ходить полуобнаженным и поклоняться солнцу.
– Я понимаю, – согласился я, – и готов начать все сначала, познать новые ценности. Я не принес миру пользы. Талант, труд, успех – все суета сует. Но если бы я мог быть с тобой?
– Как со мной? – переспросила она.
Я растерялся, не зная, что ей сказать, вопрос был задан внезапно и очень прямо. В душе мне, конечно, хотелось всего того, что от века происходило между мужчиной и женщиной, но не сразу, а потом, когда мы найдем нашу другую гору или пустыню или любое место, где можно будет скрыться от мира. Не стоило напоминать ей сейчас об этом, хотя бы она и позволила мне.
– Я люблю тебя и всегда любил. Разве этого недостаточно? – спросил я.
– Нет, – по-прежнему твердо ответила она, – не на Монте-Верита.
Анна откинула свой капюшон, и я увидел ее лицо. Мне стало жутко, я застыл на месте и на мгновение лишился дара речи. От шока мое сердце почти не билось. Одна сторона ее лица была полностью выедена, обезображена, чудовищна. Болезнь уничтожила ее бровь, щеку, шею, покрыла пятнами и иссушила кожу. Глаза, которые я так любил, потускнели и глубоко запали.
– Видишь, – сказала Анна, – это вовсе не Рай.
Думаю, что я отвернулся. Не помню. Знаю только, что я прижался к башне и поглядел вниз, в бездну, но ничего не увидел, кроме гряды облаков, скрывавших от меня мир.
– Это случалось и с другими, – продолжала она, – но они умирали. Если я пережила их, то просто потому, что оказалась крепче. Проказа никого не щадит, даже мнимых бессмертных на Монте-Верита. Но поверь, это меня больше не волнует. Я ни о чем не жалею. Помнишь, я когда-то сказала тебе – уходя в горы, мы должны отдать им все. Так я и сделала. Я давно уже не страдаю, и обо мне не нужно страдать.
Я ничего не ответил и почувствовал, что слезы катятся у меня по щекам.
Я не стал вытирать их.
– На Монте-Верита нет ни иллюзий, ни мечтаний, – заключила она, – они остались в другом мире, внизу. Ты тоже принадлежишь этому, земному миру.
Если я разрушила твои фантазии, твои мечты обо мне – прости меня. Ты потерял ту Анну, которую когда-то знал, и нашел вместо нее другую. Какую ты будешь помнить дольше, зависит от тебя. А теперь возвращайся в свой мир мужчин и женщин и построй себе Монте-Верита.
Где-то внизу росли кустарники, низкие деревья, шелестели травы, где-то внизу простиралась земля, громоздились камни, журчали ручьи. Далеко отсюда в долине стояли дома, где мужчины жили с женами, растили детей. В домах горел огонь, над крышами вился дымок, светились окна. Где-то в мире проходили железные дороги, высились города. Столько городов, столько улиц! И везде в высоких зданиях множество людей, в окнах свет. Они были внизу, под облаками, под Монте-Верита.
– Не тревожься и не бойся, – попыталась успокоить меня Анна, – а что касается людей из долины, то они не смогут причинить нам зло. Только одно…
– Она помедлила, и, хотя я не смотрел на нее, мне показалось, что она улыбнулась. – Пусть Виктор сохранит свою мечту, – промолвила она.
Анна взяла меня за руку, и мы спустились по ступенькам башни, миновали двор и вышли к монастырским стенам. Обитатели Монте-Верита стояли неподалеку и следили за нами, в туниках, оставляющих обнаженными руки и ноги, и коротко остриженные. Среди них я заметил и новенькую – девушку из деревни, отказавшуюся от мира. Она стала одной из них. Я увидел, как она обернулась и поглядела на Анну. Я уловил выражение ее глаз – в них не было ужаса, страха или отвращения. Все они смотрели на Анну с восхищением, зная и понимая, что с ней происходит. До меня дошло – они чувствовали и разделяли пережитое ею, принимая это как должное. Она не одинока.
Они перевели свой взгляд на меня, и лица их сразу изменились, вместо любви и сопричастности я ощутил жалость. Анна не стала прощаться со мной, только на секунду положила мне руку на плечо. Затем ворота в стене отворились и мы расстались. Солнце уже не стояло над головой. Оно начало клониться к западу. Откуда-то снизу выплыла вереница белых облаков. Я повернулся спиной к Монте-Верита.
До деревни я добрался вечером. Луна еще не взошла. Часа через два она появится из-за восточной горной гряды и осветит все небо. Люди из долины собрались и ждали. Их было человек триста, если не больше. Они разбились на группы и встали около домов. Все были вооружены: кто ружьями и гранатами, кто – по старинке – пиками и топорами. Они зажгли костры на улице между хижинами и принесли с собой продовольствие. Одни из них стояли, другие сидели перед кострами. Они ели, пили, курили и переговаривались. Некоторые привели с собой собак и крепко держали их за поводки.
Хозяин нашего дома стоял в дверях вместе с сыном. Они тоже были вооружены – мальчишка держал в руках пику, за поясом у него поблескивал нож.
Мужчина угрюмо и тупо поглядел на меня.
– Ваш друг умер, – сказал он. – Он мертв уже несколько часов.
Оттолкнув его, я вошел в спальню. Там горели свечи: одна у изголовья постели, другая – в ногах. Я наклонился над Виктором и взял его за руку.
Хозяин солгал мне. Виктор еще дышал. Ощутив, что я дотронулся до его руки, он открыл глаза.
– Ты видел ее? – спросил он.
– Да, – ответил я.
– Я знал, что так будет, – сказал он, – я чувствовал, что это случится.
Она моя жена, и я любил ее все эти годы, но она позволила увидеть себя только тебе. Хотя теперь уже поздно ревновать.
Свечи слабо горели. Он не мог видеть тени у дверей, не слышал ни разговоров, ни перешептываний за окнами.
– Ты передал ей мое письмо? – спросил он.
– Да, она получила его, – отозвался я, – она просила тебя ни о чем не беспокоиться, не волноваться. Она здорова. С ней все в порядке.
Виктор улыбнулся. Он по-прежнему держал меня за руку.
– Итак, это правда, – проговорил он, – все мои мечты о Монте-Верита. Она счастлива и спокойна, и она никогда не состарится, не утратит своей красоты.
Скажи мне, ее волосы, глаза, улыбка остались прежними?
– Да, они все те же, – подтвердил я. – Анна всегда будет самой красивой женщиной из всех, кого мы знали.
Он промолчал. И, пока я ждал, стоя около него, до меня вдруг донесся призывный звук рога, ему начал вторить другой, а затем еще один. Я услышал шум, беспокойные движения – они вешали себе на плечи ружья, гасили костры и были готовы двинуться в путь. Громко залаяли собаки, собравшиеся возбужденно засмеялись. Когда они скрылись из виду, я вышел и долго стоял один в опустевшей деревне, глядя, как из темной долины выплывает на небо полная луна.