А переполнило его чашу терпения то, что на Фермину Константе, казалось, совершенно не повлияла ни качка, ни вонь, вероятно потому, что она привыкла к тряске и вони бесчисленных клиентов и вела себя вызывающе под полными молчаливого желания взглядами тех, кому прежде уже довелось познать ее упругое тело и бесспорное качество услуг.
— Если «главный жеребец табуна» не может дать своей кобыле того, что ей нужно, значит, что-то с ним не так, — раздумчиво протянул Турок. — Так что жди беды!
— А это уж ваша забота — держать людей в рамках, — хмуро пробурчал Волосатый. — А мое дело — управлять кораблем. Если шлюшка решит тайком подработать, я не собираюсь ей в этом мешать. Я здесь капитан «Без руля и ветрил» и не собираюсь становиться еще и сутенером.
Прошла неделя, прежде чем пожелтевший и изможденный капитан Леон де Луна собрался с силами и выбрался на палубу. И хотя все знали, что к тому времени Фермина заметно увеличила свои сбережения, никто, казалось, не проявлял к ней ни малейшего интереса, и «высший авторитет на борту» мог всласть покрасоваться, пройдя с ней в обнимку и потискав у всех на глазах.
Два дня спустя ветер пришел на помощь «Дракону», мягко задув с северо-запада, море успокоилось, и после легкого перекуса к капитану де Луне наконец-то вернулась прежняя энергия.
— Итак, вот что мне удалось выяснить, — начал он. — «Чудо» ищет одного человека в том самом районе, который Охеда окрестил «маленькой Венецией»... Мы направляемся туда.
— Но с тех про прошло больше шести месяцев, — напомнил Хусто Волосатый. — Сомневаюсь, что они все еще там.
— Я тоже, — невозмутимо ответил виконт. — Но это только начало. К счастью, далеко не каждый день корабли бороздят эти воды, так что местные их наверняка запомнили. Мы пойдем по их следам и, если они по-прежнему в этих водах, рано или поздно их найдем.
Капитану де Луне даже в голову не могло прийти, что в эту минуту «Чудо» находилось всего в двухстах милях от его корабля, и если бы они вместо того, чтобы лениво тащиться, прибавили бы ходу, чуть изменив курс на несколько градусов к западу, то уже на рассвете четвертого дня впередсмотрящий не замедлил бы возвестить: «Корабль на горизонте!».
А впрочем, донья Мариана тоже не подозревала, что враг совсем близко, поскольку все ее мысли были поглощены тем, сможет ли любимый Сьенфуэгос разгадать смысл ее многочисленных сообщений, оставленных на скалах на всем побережье Твердой Земли, от полуострова Гуахира до залива Ураба.
— Если мы его не найдем, — обещала она своим людям, — если нас снова постигнет неудача, то через три месяца мы вернемся на Эспаньолу. Там мы высадим тех, кто захочет остаться, а я отправлюсь в Лиссабон, где продам корабль и навсегда вернусь в Баварию.
Мало кто на корабле сомневался, что именно таким и будет финал этой странной авантюры, но все были уверены, что больше нигде не получат лучшего обращения, и со временем стали уважать и любить свою храбрую хозяйку. Жалела команда лишь об одном: что поиски не продлятся еще год, включая новую продолжительную стоянку на прекрасных пляжах Ямайки.
Трое моряков и три шлюхи решили последовать примеру Сораиды и Хуана де Боласа и создать новые семьи, поселившись неподалеку от их хижины, а две оставшиеся потаскушки должны были в ближайшее время вернуться в Санто-Доминго, торжественно поклявшись никому не рассказывать, где и с кем они так долго «отдыхали», поскольку чем меньше будет об этом знать бывший муж их благодетельницы-немки, тем лучше.
С того дня, как она узнала о том, что Леон де Луна снова оказался по эту сторону океана, да к тому же, по всей видимости, превратился во влиятельного человека в свите недавно назначенного губернатора, донья Мариана пришла к выводу, что ее пребывание в Индиях подошло к концу — пускай Колумбы и назначили цену за ее голову, но гораздо хуже быть преследуемой человеком, от которого не стоит ждать пощады.
— Как жаль покидать эту землю, — призналась она дону Луису во время одной из прогулок по золотым пляжам Ямайки. — А еще печальнее увозить отсюда Гаитике. Но что делать: у меня здесь слишком много врагов, хотя я вовсе не хотела ни с кем ссориться.
— А как же Сьенфуэгос?
— Мне следует о нем забыть... — улыбнулась она. — Вы знаете, как его имя произносится по-немецки?
Бывший королевский толмач слегка задумался.
— Думаю, Хундертфёйер, — ответил он.
— Сложновато, вам не кажется? Всю жизнь грезить о человеке по имени Хундертфёйер — совершенно непрактично. Мне стоит найти Ганса.