— Гений. А мы-то считали его гуманистом.
Черные маги понимающе переглянулись.
Сатал заглянул в опустевший чайник и нехотя вернулся к разговору:
— Нет, не полезут они к нему, решат, что в таком виде он им полезнее. Человек-диверсия!
Старый маг не удержался от недовольной мины:
— Скажи, ты так уверен в этом своем ученике?
— Поверь мне, из всех живущих он сойдет с ума последним. Экспериментально проверенный факт.
— Сам смотри, — сдался старик. — Я в некромантах плохо разбираюсь, странные они.
Маленький летний домик в окрестностях Финкауна на время превратился в подобие генерального штаба. Трое мужчин напряженно работали, принимая телефонограммы, снимая показания с амулетов, вычерчивая сложные многоцветные схемы и отыскивая новым данным место в старых чертежах. От того, что армейские грузовики вывозили на полигон отдела очистки емкости со взрывчаткой и боевые амулеты, снятые с ограды дома призрения, дел у Посвященных не убавлялось. Необходимо было отозвать группы поддержки, вывести из-под удара ценных агентов, уничтожить улики и ликвидировать свидетелей. Несколько сотен участвующих в операции сектантов должны пройти через сети надзора, как дым.
Но даже одержимые Искусники не способны работать сутками без перерыва, нужно было сделать паузу, выпить чаю, просто поговорить. Душевные переживания сильно отражаются на здоровье волшебников, ответственный за операцию в Финкауне почернел от беспокойства и выглядел не лучше мертвеца.
— Ни одна из поставленных целей не выполнена, — резюмировал он. — Что я скажу совету Ордена? Столько средств потрачено впустую!
— Будьте оптимистом, брат мой. В столице нашим тоже не удалось выполнить все задуманное, но группа при этом была потеряна целиком. Не самое лучшее решение.
— Брат Марнер…
— …помог нам узнать о новом оружии проклятых. Его жертва не была напрасна! Кстати, о результатах — все не так уж мрачно. Ведущий Круга, проваливший ритуал, обречен. Его смерть — дело пары недель, и она будет ОЧЕНЬ впечатляющей.
Глава 8
Я бросил в Финкауне и мотоцикл, и зомби: мне физически неприятно было обременять себя в дороге спутниками или багажом. Теперь изменения, вызванные неудачным ритуалом, становились заметны даже мне — моя личность словно бы растворялась в пространстве и времени. Терялось ощущение собственного «я», там, где клокотали свойственные черным чувства и эмоции, сейчас поселилась пустота, даже транслируемые Источником искажения приобретали несколько механический характер. Не станут ли в какой-то момент эти животные рефлексы моим единственным побудительным мотивом? Я начал забывать, кто такой и чего хочу.
Путь в Краухард занял два дня. Если подумать, точно так же мы с мамой уезжали из Финкауна почти двадцать лет назад. Была ли тогда угроза моей жизни столь же очевидна? Не является ли это в некотором роде замыканием круга, знаком судьбы?
Сумеречный Край приветствовал меня багряными листьями кустарников и выцветшей до белизны травой — инфернальное зрелище. Добавьте к этому слоистый туман с редкими каплями дождя, и становится понятно, почему белые у нас не живут. Я имею в виду, кроме Джо, конечно.
Меня встречали. Поскольку отправкой телеграммы я не озаботился, вероятно, о моем приезде семье сообщил шеф Харлик (вот он, слева на грузовичке — за мной следит, а мне без разницы). Джо так никуда и не переехал, только Эмми учиться отослал. Наверное, чувство ответственности замучило — где еще местные найдут такого хорошего учителя. Мама, избавившись от заботы о младшеньких, даже похорошела (а кто-то мне говорил, что дети — это праздник!). Я старался держаться как ни в чем не бывало, чтобы их не напугать. Здесь сохранять себя было проще — тени прошлого словно всколыхнули что-то внутри, заставив равнодушие отступить. В результате даже Харлик, поначалу подозрительно щурившийся, счел меня вполне вменяемым и отстал.
До дома ехали на грузовичке шефа.
— Чалый охромел, — смущенно объяснил Джо. — Мистер Бирс наложил ему компресс и велел не беспокоить ногу.
Я сочувственно покачал головой: мерину шестнадцать лет, ему не к целителю пора, а на живодерню. По мне, им давно пора было завести автомобиль, можно даже на новый армейский разориться (главное, не брякнуть об этом Джо — бедняга будет плакать всю ночь). Дома уже был накрыт стол, но шеф Харлик уезжать не торопился. Кажется, они с мамой о чем-то договорились, и он таким способом пытается настоять на своем. В результате обедали вчетвером, но меня это ничуть не раздражало (надо хотя бы изобразить возмущение).