Мужчина развел руками.
— Да я и не знал, дядя Костя, что вы здесь живете. Честное слово! — У него был мягкий приятный баритон. — Вообще должен сказать, что в последние годы меня судьба по всей стране бросала.
— Чего это судьба так невзлюбила тебя?
— Да как сказать… Рыба ищет, где глубже, а человек — где лучше! А после смерти дедушки и Катюшу с собой вожу. Пришлось ее забрать из Тобольска.
— Да, да, — сказал отец. — Года три назад я писал в Тобольск. Мне ответили, что Катя выбыла в неизвестном направлении.
— Вот так и растеряли друг друга… Я почему-то думал, что вы в Таганроге живете.
— А я говорила, что в Ростове, — робко сказала Катя, — только я адреса не помнила.
— Ну, ничего, ничего, важно, что встретились наконец! — сказал отец и обнял Катю. — Значит, ты в магазине я работаешь, Степа?
— Да, в магазине стройматериалов. По строительным материалам я ведь специалистом считаюсь, дядя Костя.
На крыльцо выскользнула бабушка и застыла, не сводя глаз с Кати.
— Да неужто… неужто… — забормотала она срывающимся голосом. — Степа? Господи! И Катюша?
— И Катюша, бабуся! Меня-то вы помните, а вот как вы Катюшу узнали? Ведь никогда не видали!
— Да как же мне не узнать ее! Как две капельки на покойную мать похожа! Кровинушка моя сердечная! Дай я тебя обниму, сиротиночку!
Бабушка долго обнимала гостей, всхлипывала и вытирала глаза. Наконец взрослые ушли в дом; у крыльца остались Лиза и Катя.
— Это у тебя… ежик? — спросила после неловкого молчания Катя.
— Ежик, — сказала Лиза, — Тимоша…
Катя снова помолчала. Обе они не знали, о чем вести разговор.
— Я тоже люблю ежиков. Можно мне его подержать?
— Ну, конечно, — торопливо согласилась Лиза. — Бери, пожалуйста. Он уже совсем ручной.
За кустами сирени стукнула отодвигаемая доска в заборе. Лиза поморщилась и крикнула:
— Когда же вы, Петушков, перестанете через наш двор ходить?
Из-за кустов ответили:
— Детский… — по-видимому, Петушков хотел прибавить «сад», но вдруг запнулся и притаился за кустами, потому что на крыльцо' вышли Степан и отец Лизы.
— Уютная квартирка, но маленькая, — говорил Степан, продолжая начатый в доме разговор.
— Маленькая? Разместимся, Степа! — сказал отец и, взглянув на девочек, неожиданно прибавил: — Лизок, а ведь ты из своего платья выросла… Степа, ты посмотри, на Кате платье как платье, а у Лизы все коленки наружу.
— Это теперь модно, дядя Костя, — улыбнулся Степан.
— Не признаю я такой моды, — покачал головой отец. — Напомни, пожалуйста, бабушке, Лизок, чтобы она тебе новое платье справила.
— Знаю, знаю! — раздался на веранде голос бабушки. — Она, Костик, уже из всех платьев выросла! Вот пошью ей скоро новое… Идите обедать, милые!
Все пошли в дом. Последним двинулся Степан — он докуривал сигарету.
— Степан Петрович! — негромко окликнули его из-за кустов.
Степан повернулся на голос и удивленно приподнял брови.
— Петушков? Ты что здесь делаешь?
— Живу… тут рядом… — Он вышел на дорожку — руки в карманах — и остановился, картинно покачиваясь на носках.
— Значит, я, браток, буду твоим соседом, раз ты здесь живешь.
— Неужели родственники обнаружились? Или старые знакомые?
— Родственники… Ты почему ко мне в магазин не заходишь?
— А у меня, Степан Петрович, теперь есть работенка подоходнее.
— Какая же?
— На базаре работаю. В базаркоме! Контрамарки продаю колхозникам на право торговли.
— Устроился! То-то, я вижу, новый костюм на тебе. Пижоном стал!
— Люблю, Степан Петрович, красивые вещи!
— А ты все-таки старых друзей не забывай. Заходи.
— А что там у вас? Есть «малинка»?
— Заходи, узнаешь.
— Будет сделано, Степан Петрович! — Петушков козырнул двумя пальцами и скрылся.
Лиза, «случайно оказавшаяся на крыльце и слышавшая весь этот разговор, смысл которого так и остался ей неясен, удивилась лишь тому, что ее двоюродный брат находится в таких дружеских отношениях с Петушковым. Она внимательно посмотрела на возвращающегося в дом Степана, но он не заметил ее пытливого взгляда.
…В доме стало тесно. В комнатке Лизы поставили раскладушку для Кати, а Степан занял проходную комнату бабушки. Сама бабушка переселилась в кухню. Теперь «через бабушку» ходила не одна Лиза, как раньше, а все живущие в доме. Бабушке значительно больше приходилось возиться у печки, но она по-прежнему была неустанной и по-прежнему напевала: