— Какую стенгазету?
— Ну, ту, что мы в ремесленном выпустили. Ты, Виктор, еще приходил картинки рисовать.
— Ну и что же?
— Ну, я ее спрятал дома, когда немцы пришли. Думаю, такая красивая она получилась, нельзя ей пропадать. А сегодня взял и повесил на базаре.
— Да зачем же?
— Уж очень там хорошо было написано, что нашему народу дала советская власть. Думаю, пускай люди читают и вспоминают, какая жизнь была до немцев!
— И тебя не заметили? — спросил я. — Как же ты умудрился повесить?
— Умудрился… Народ сразу окружил, читают и молчат. А одна женщина, смотрю, даже заплакала.
— Глупо ты сделал, — нахмурился Саша. — В заголовке написано, что это орган печати нашего ремесленного. Теперь нам хоть форму снимай. А то сразу в гестапо попадем.
— А я что, дурак, что ли? — усмехнулся Гриша. — Старый-то заголовок я вырезал, а новый приклеил.
— Какой?
— «Правила торговли на рынке».
Я прыснул, а Саша присел и от удовольствия громко захохотал.
— Ой, Гришка, ну и учудил! И что же потом?
— Потом полицай подошел, давай свистеть, кричать: «Разойдись!» Только как прочитал: «Правила торговли на рынке», успокоился и пошел дальше.
Мы долго смеялись над Гришиной затеей. Со двора меня окликнула мама. Ей стало уже лучше, и она начала даже гулять по двору. Жизнь становилась все трудней, а мама поправлялась, как она говорила, «назло фашистам».
— Витюша, — зашептала она, когда я подошел к ней, все еще продолжая смеяться, — как-то странно вы себя ведете последние дни, уходите куда-то… Такое время… А вы…
— Мамочка, не сидеть же нам по целым дням во дворе!
— Не в этом дело… — Она тревожно заглянула мне в глаза. — Что ты от меня скрываешь?
— Мама…
— Скрываешь, Витюша, я это чувствую.
— Мы ведь пасем корову…
— Вот и не пасете. Сегодня она совсем голодная.
— Сейчас поведем на выгон, мамочка, — сказал я, стараясь поскорее скрыться от ее проницательных глаз, и крикнул: — Ребята, пошли корову пасти!
По дороге на выгон Гриша сообщил нам еще одну новость: утром под дверью своего дома он нашел листовку со сводкой Советского информбюро.
— Вот те на! — Саша даже остановился от удивления. — А Валя говорила, что сегодня не смогли напечатать листовки.
— Бестолковый ты, Александр! Они не смогли, так другие смогли! Ты думаешь, только один ты такой в Борисове храбрый? Значит, еще кто-то работает. Да, я думаю, весь народ листовки клеить будет — только дай!
Гриша бережно вынул из кармана аккуратно сложенную листовку, я выхватил ее, и мы с Сашей с жадностью прочитали сводку Совинформбюро. Из сводки мы узнали о том, что на всех фронтах наши войска ведут ожесточенные бои, в ходе которых противник несет большие потери в живой силе и технике, и что фашистские самолеты напрасно рвутся к Москве: славные советские летчики не подпускают их к столице!
— Ага, достается собакам! — радостно сказал я. — Ребята, а как Гитлер-то врет! По его сводкам выходит, что от Москвы ничего уже не осталось.
На выгоне, у сараев Заготзерна, группа немцев возилась подле грузовой машины. Мы долго наблюдали за ними издалека, так и не рискнув подвести корову поближе. Гриша, наконец, понял, чем они заняты.
— Теплые вещи сгружают… Эка награбили сколько! К зиме готовятся! К нам тоже вчера приходили, даже мою ушанку забрали.
Скоро к сараю подошла вторая машина, груженная теплыми вещами.
…Утром мы рассказали об этих машинах Вале и Нине, которые ожидали нас на улице Первого мая. Валя молча слушала, задумчиво покусывая губу.
— Хорошо, ребята, я передам все нашим. А теперь… — она быстро взглянула на нас. — А теперь, ребята, вот что. Садитесь-ка за стол.
Мы уселись вокруг маленького столика. Было слышно, как в соседней комнате стучит молотком старый Воронков. Чиж неторопливо прыгал в клетке. Солнце пробивалось сквозь занавески на окне, и на полу покачивались кружевные зайчики.
— Мы советовались с Ниной, пока вас не было, и вот что придумали…
Гриша с таким напряжением смотрел на Валю, что на его лбу выступили частые и мелкие бусинки пота.
Валя тихо продолжала:
— Когда наши люди вступают в партизанский отряд, то дают клятву… И я думаю, мы тоже должны дать клятву. Согласны?
— Да, — разом выдохнули мы.
— Вот слушайте, какую клятву мы написали с Ниной,
И Валя негромко прочитала:
— «Я перед лицом своих товарищей клянусь всеми силами помогать родной Коммунистической партии, ленинскому комсомолу, нашей армии освобождать социалистическую Родину от фашистских захватчиков.