Жанна Юлиановна явилась только назавтра. Мони дома не было, а когда вернулся – навеселе маленько, – она с милиционером расхаживала по квартире с таким счастливым видом и так лучезарно всем улыбалась, будто впервые попавшая на кинофестиваль восходящая звезда, окруженная толпами поклонников, где ее бросились снимать все телекомпании мира.
К вечеру снова пришли из органов, человека три, а может больше (мельтешили, что не разобрать было), ходили взад-вперед, по телефону названивали, в комнате с Жанной долго заседали.
А в это время старушка-мама со стареющей дочерью и с почти протрезвевшим ради такого случая Моней («надо же помочь органам!») заговорщицки перешептывались на кухне. И так уж сладко было Моне осознавать, что с его мнением считаются, что ему что-то на ухо шепчут, и, наверное, еще сегодня эти, из органов, будут у него, Моньки Вымина, показания брать.
А шептала ему соседка-старушка вот о чем: сама, мол, и устроила всё. Дома не было никого, вот и устроила. Стерьва. И дверь сама взломала, и вещи раскидала – вот, мол, обокрали, полюбуйтесь.
– Зачем ей себя-то обворовывать? – захлопал глазами непонятливый Моня.
– Чтоб деньги прохвосту этому Поликарпову не отдавать. Нет, мол, денег, обворовали. И взятки гладки.
«Во дает!» – решил про себя Моня. Только непонятно, к кому это относилось: то ли к авантюристке Жанке, что сама себя обворовала, то ли к догадливой бабке.
Тут в кухню вошли двое: маленькая женщина в брюках и в берете нашлепкой на одном ухе и лысенький.
– Опросить бы надо, – говорят, – соседей.
– Дык что ж на кухне-то, – засуетилась мать-старушка, – в комнату просим. Лидочка, – мигнула дочери. Как-то странно мигнула и на Моню Вымина зыркнула.
Моня на это внимания поначалу-то не обратил, со своим следователем (ему лысенький достался) тоже засуетился и тоже к себе, значит, зовет:
– Пожалте, чего тут-то действительно.
И засеменил угодливо впереди, в комнату провел, затем обежал, замахнул быстренько в застеленные газеты на столе селедочные хвосты с хлебными корками и под диван сунул. Но под газетами оказалась клеенка такого вида, что зря, пожалуй, Моня газеты убирал. Впрочем, следователь – человек, видимо, ко всему привыкший, – и бровью не повел. На клеенку папочку свою положил, из папочки листик выдернул, из пиджака ручку достал, колпачок отвинтил и аккуратно так записывать стал всё, что Моня ему о Жанне Юлиановне сказать может. И Моня всё, что сказать мог, то и сказал.
Про Поликарпова, конечно, что брак ихний ненастоящий, потому как Витька Поликарпов как прописал «эту» здесь, – носа не кажет. И еще… Моня оглянулся заговорщицки: одни-то они одни, да и у стен уши… Жанка по телефону как-то разговаривала с кем-то, да громко так – думала, видно, дома нет никого, а он, Моня, как раз в комнате был, на диване отдыхал. А телефон-то, вот он, в коридорчике, рядом с его дверью – всё он, Моня, слышит, всё помнит и такое рассказать может… Эх, жалко нет у него магнитофона, а то можно было б к двери поставить, и такое намоталось бы… – сразу дело можно было б открывать, и не одно. А в тот день и говорилось как раз о тех двух тысячах, что она Поликарпову за комнату должна была. С подружкой, вроде, какой разговаривала. Поликарпов, говорит, на развод уже подал, к матери прописываться будет. А та на ладан еле дышит. Вдруг помрет, не успеет Витька к ней прописаться, что она, Жанка-то, с ним в этой конуре навеки-вечные прописана останется? А Витька-то Поликарпов, говорит, срочно требует с нее две тысячи, а у меня, мол, нету сейчас, подожди. А тому сейчас деньги нужны позарез, вынь да положь. Подсчитывать тут Жанка стала, сколько есть у нее. Помаду какую-то продала она, да карандаши какие-то, да еще чего-то, хрен знает что, бабские дела, одним словом. Матери она всё отослала. Здесь купила, матери куда-то на север отправила, а та ей деньги. А про помады эти она со своей матерью разговаривала тоже по телефону, чтоб, мол, продавала по столько-ту рублей помаду, а по столько-ту – карандаши. А потом только переводы почтовые получала, то на двести рублей, то на шестьсот. Это же, товарищ следователь, спекуляции в особо крупных размерах, я так понимаю. И Жанку эту поймать можно запросто. Вот если б ему, Монолиту Вымину, для служебного пользования магнитофончик какой захудалый хотя б выделили б, он бы мигом всех на чистую воду вывел.