Банана Ёсимото.
Moonlight Shadow
Хитоси никогда не расставался с маленьким колокольчиком – он всегда носил его с собой, прикрепив к футляру для проездного.
Самый обычный колокольчик, который я подарила Хитоси просто так, когда мы еще и не любили друг друга, – но ему было суждено оставаться с ним до самого конца.
Мы познакомились во время школьной экскурсии в одиннадцатом классе, когда Хитоси и я, ученики разных классов, оказались в одном комитете, который занимался организацией поездки. Само путешествие спланировали по абсолютно разным маршрутам, и общим был только скоростной поезд Синкансэн. На платформе, дурачась, мы пожали друг другу руки, жалея о расставании. Вдруг я вспомнила, что в кармане формы у меня лежит колокольчик, который оторвался от ошейника нашей кошки; я сказала: «Это тебе, на прощанье» – и отдала его. «Что это?» – он засмеялся, но очень осторожно взял колокольчик с ладони и бережно завернул в носовой платок. Это было так непохоже на поступок мальчика его лет, что я очень удивилась.
С любовью всегда так.
Неважно, означало ли это особенное отношение к подарку, который дала ему я, или он был просто хорошо воспитан и аккуратно обращался с полученными от других вещами, но мне это сразу очень понравилось.
Колокольчик соединил нас. Всю экскурсию, даже вдали друг от друга, мы оба думали о нем. Всякий раз, когда он звенел, Хитоси невольно вспоминал меня и те дни до поездки, когда он мог меня видеть, а я жила мыслью о колокольчике, который звенит где-то в далеких краях, о человеке, с которым колокольчик. Когда мы вернулись, началась большая любовь.
Четыре года, прошедшие с тех пор, этот колокольчик вместе с нами видел различные дни и ночи, был свидетелем многих событий. Первый поцелуй, размолвка, солнечные дни, дождь, снег, первая ночь, смех, слезы, любимая музыка и телепередачи – он разделял с нами всё то время, что мы были вдвоем. Всякий раз, когда Хитоси доставал свой футляр для проездного, которым пользовался вместо кошелька, слышался чистый, негромкий звон колокольчика. Такой любимый, любимый звук – слушала бы вечно.
Я это предчувствовала – сентиментальная фраза, которую может потом сколько угодно повторять молодая девушка. Но я говорю: Я это предчувствовала.
Меня всегда искренне удивляло: как бы пристально я ни смотрела на Хитоси, иногда мне казалось, что его со мной нет. Даже когда он спал, я почему-то не могла удержаться и все время прикладывала ухо к его груди. Он весь озарялся улыбкой, а я невольно вглядывалась в него. В том впечатлении, которое он производил, в его выражении лица всегда чувствовалась какая-то неуловимость. Я долгое время думала, что, наверное, именно поэтому мне всё казалось таким мимолетным и непостоянным. Но какое мучение, если это было предчувствием.
За всю мою длинную жизнь – хотя мне всего 20 лет – я впервые потеряла любимого человека, и мне было так плохо, что казалось – вот-вот остановится дыхание. С той ночи, когда он погиб, мое сердце перенеслось в другое пространство и никак не может вернуться обратно. Я не могу смотреть на мир так, как смотрела раньше. В голове всё перепуталось, кидает то вверх, то вниз, никак не успокоюсь, я в полном оцепенении и все время тяжело дышать. Остается только жалеть, что меня коснулось то, с чем кому-нибудь другому не придется сталкиваться ни разу в жизни (аборт, унизительная работа, тяжелая болезнь и тому подобное).
Правда, мы были молоды, и, наверное, это не последняя любовь в моей жизни. Но всё равно мы видели разные несчастья, и они возникали у нас впервые. Мы выстроили эти четыре года, проверяя на вес и узнавая важность различных событий, – а это возможно, когда люди переходят к глубоким отношениям.
Теперь-то я могу кричать хоть в полный голос:
«Ты, дурацкий бог! Я… я смертельно любила Хитоси».
Прошло два месяца после смерти Хитоси. Каждое утро я пила горячий чай, облокотившись на перила моста через ту реку. Спать я не могла и начала бегать на рассвете – до моста и обратно.
Засыпать по ночам было страшнее всего. Точнее, мне было жутко просыпаться. Я боялась этого густого мрака, когда открываешь глаза и осознаешь, где ты действительно находишься. Мне всегда снились сны о Хитоси. Забываясь в мучительном, неглубоком сне, я то могла, то не могла увидеться с ним, но знала, что это сон и на самом деле мы больше никогда не встретимся. Поэтому даже во сне я старалась не проснуться. Сколько я встретила этих холодных рассветов, когда, не находя себе места, в холодном поту, с тошнотворной тоской я тупо открывала глаза. За занавесками светало, и меня выбрасывало в бледно-зеленое, безмолвное время. Было так одиноко и холодно, что хотелось оставаться во сне. Рассвет в одиночестве, когда больше уже не уснешь и мучаешься отголосками сна. Я всегда просыпалась в этот час. Я стала бояться этого времени – усталости от того, что не выспалась, и одиночества в долгом безумном ожидании первых утренних лучей. Тогда я решила начать пробежки.
Я купила две дорогих фуфайки, кроссовки и даже маленький алюминиевый термос. Начинать что-нибудь с подбора вещей – довольно-таки постыдное занятие, но мне становилось легче.
С наступлением весенних каникул я начала бегать. Я добегала до моста и возвращалась обратно, тщательно стирала полотенце и одежду, закидывала их в сушку и помогала маме готовить завтрак. Потом ненадолго засыпала. Так продолжалось изо дня в день. По вечерам встречалась с друзьями, смотрела видео и изо всех сил старалась всегда чем-то заняться. Но всё это… всё это было бесполезно. На самом деле мне ничего не хотелось. Только бы увидеть Хитоси. Но я чувствовала, что мне нужна какая-то работа – для рук, тела, головы. Мне хотелось надеяться, что если я не оставлю этих наивных усилий, они приведут меня к какому-то выходу. Никаких гарантий не было, но я верила, что как-нибудь продержусь. Когда у меня умерла собака и когда умерла канарейка, я в общем-то так и продержалась. Ну, а сейчас – главное испытание. Дни проходили, постепенно съеживаясь и засыхая, без всяких надежд. Я продолжала повторять свою молитву:
«Ничего, ничего. Придет день, и я выкарабкаюсь».
Река, до которой я добегала, была большой и делила улицу на две части. До белого моста мне требовалось 20 минут. Я любила это место. Мы всегда встречались здесь с Хитоси, который жил по другую сторону моста, и после его смерти мне здесь нравилось.