Навсегда становится королевой другого народа.
Тьма хищными нитями оплетает тонкую шею и ползёт на лицо, образуя причудливые узоры сосудов. Вены на теле все почернели и виднеются сквозь прозрачную кожу, серебристые пряди волос окрасились в аспидно-синий цвет, а в некогда чистых, светлых голубых глазах проявились тёмные прожилки. Даже бубны на щеках налились лиловым цветом. Выглядит жутковато, но Мун не сильно беспокоится. Ей, наоборот, нравится её новый облик. Как и Тоффи.
Он стоит у неё за спиной и оглядывает с ног до головы. Этот образ куда больше подходит его королеве. Его Мун. Тоффи не помнит, когда так привязался к девушке и когда стал называть её своей. Своей гостьей, своей противницей, своей пленницей, своей королевой.
Тоффи подходит не спеша, едва слышно, но Мун, чувства которой обострились за последнее время, замечает движения позади себя. Она поводит плечом и чуть вздрагивает, когда коготь ящера касается её локтя и проводит тонкую черту к ладони. Пальцы сплетаются, Мун подушечками ощупывает костяшки на руке Тоффи, слегка нажимает на пластинки чешуек и водит пальцем между выступами.
Лёгкое прикосновение к линии позвоночника рождает волну мурашек, расходящихся по телу, разгоняет кровь. Мун отзывается на его ласки, чуть прогибая спину. Коготь ползёт выше, слегка царапая одеяния, к волосам, отводит прядь от лебединой шеи и мягко касается нежной кожи, чуть задевая её бархат.
Больно.
Алые борозды всё чётче проступают сквозь бледный покров. Мун недовольно шикает и морщится от щиплющей боли, вызывая у Тоффи усмешку.
— Это за палец, — тихо шепчет он у самого её уха, слизывая рубиновые капли с ран шершавым языком, и они тут же затягиваются, не оставляя после себя ни единого следа. Мун лишь хмурится и продолжает глядеть вдаль, рассматривая замок в некогда родных землях.
— Как вам нравится вид, моя королева? — интересуется ящер, разминая её плечо когтистой рукой.
— Отвратительно, — выплёвывает девушка, и лицо её кривится в надменной брезгливости.
Она глядит на гордо возвышающийся дворец и уже живо представляет себе, как многовековой камень будет рушиться под влиянием её магии, как огонь будет полыхать и жадными языками вырываться из окон, пробивая стёкла, и как с пеплом будут уноситься предсмертные крики тех, кто не успеет укрыться от гнева Королевы. Мун заставит мьюнианцев полюбить монстров, силой склонит Высшую Магическую Комиссию к освобождению Эклипсы — единомышленники должны держаться вместе. А если они вздумают воспротивиться ей, то… впрочем, Мун и так знает, что её миролюбивые «реформы» воспримут в штыки, а потому заранее предвкушает расправу над несогласными.
Тонкие пальцы Тоффи смыкаются на точёной талии Мун, слегка впиваясь острыми кончиками когтей в ткань платья. Королева лишь слегка вскидывает подбородок и хмыкает, давая ящеру понять, что она позволяет ему это делать. Тоффи ухмыляется. Он действительно удивлён, снова, ею. Тьма действует по-разному на слабых мьюнианцев, но, в основном, подавляет их волю и делает послушными марионетками. Однако в Мун мрак породил силу и стержень, которых не было в прежней девушке. Тьма сделала из Мун другого человека, более совершенного, расчётливого и холодного.
— У меня для вас кое-что есть, королева, — оглаживая её шею, произносит Тоффи, и Мун слегка поворачивает голову к нему, давая понять, что заинтересовать её удалось. — Вам точно понравится, — лукаво усмехается Тоффи и протягивает к ней свой хвост, обвитый вокруг её волшебной палочки. Вот только вид у реликвии несколько другой: вместо кристального сердца в качестве набалдашника теперь красуется тёмный серп полумесяца, перевёрнутого вверх рожками. Саму палочку спиралью обходят тёмные нити, сплетаясь воедино почти у основания полумесяца.
Мун, широко распахнув глаза, с удивлением рассматривает свою новую палочку, принявшую форму, более подходящую теперь хозяйке. Она осторожно тянет руку к волшебному предмету и почти бережно зажимает палочку в пальцах, располагая её прямо напротив себя. Мгновение, и из небольшой выемки в середине месяца вырывается тёмный огонёк, который тут же приобретает форму сферы, паря аккурат между рожками. Мун самодовольно улыбается и разглядывает палочку под разным углом, поворачивая в руке. Тоффи внимательно следит за её движениями, не в силах оторвать взгляда не от реликвии, но от самой девушки, с таким удовольствием любующейся ею.
Королева ещё с минуту крутит палочку в руках, а затем вытягивает руку перед собой и целится набалдашником прямо в замок Мьюни.
— Бам! — дёрнув запястьем, словно бы выстрелив из палочки, коротко восклицает Мун, торжественно ухмыляясь.
Тоффи разделяет её торжество и примыкает губами к изгибу шеи, с наслаждением слушая, как его королева заливается звонким смехом, не предвещающим ничего хорошего.
Для мьюнианцев.
***
Ривер напряжённо всматривался в пустынные дали. Почти на линии горизонта, очерченный лёгким дымом, виднелся лагерь монстров. Именно там, сейчас, находилась его лучшая подруга и по совместительству предмет воздыхания — королева Мун. Безнадёжно влюблённый в правительницу Мьюни, Йохансен не раз за эти три дня, что Мун провела в лагере, порывался прийти ей на помощь, желая созвать чуть ли не весь клан Йохансенов для того, чтобы спасти девушку. Довольно романтично: прекрасный принц спасает принцессу из цепких лап коварных монстров. Вот только он, такой неуклюжий, пухлый и приземистый, совсем не подходит под образ прекрасного принца, а Мун уже давно не принцесса. Да и Магическая Комиссия не позволяла ему предпринимать никаких решительных мер.
В подобной ситуации, нависшей над их головами опасности, члены Комиссии и армии Мьюни были хуже напуганных детей, жмущихся к стенке и трясущихся от страха. Причин затянувшегося похода королевы в монстровы земли может быть две: либо Мун и генерал ожесточённо спорят о политике и обсуждают условия мирного договора, либо Мун, намерения которой не были известны никому, кроме неё, не смогла справиться с монстрами и сейчас, скорее всего, уже убита или взята в плен. А если даже королева Мьюни, обладая мощнейшим источником магии и силы — волшебной палочкой, не смогла одолеть несколько сотен повстанцев, то что против них смогут сделать воины или маги из Комиссии?
Паника, до этого молчаливо сдерживаемая всеми посвящёнными в дела государства, усилилась и вырвалась наружу, когда члены Мьюнианского Совета (в который входили Магическая Комиссия, генералы войск Мьюни и принцы, присутствовавшие в то время в замке) узнали о том, что Эклипса, пусть и на время, пусть и частично, но была освобождена из кристалла Ромбулусом. Зал Заседаний опять, после трёхдневного пугливого затишья, огласился громогласным гомоном вновь собравшихся. «Наказанный парень» вновь был наказан и стоял теперь в углу с поникшим видом, остальные же оживлённо обсуждали положение королевства, ухудшившееся после недавнего известия.
— Идиот! Придурок! — кричала Мина Ловберри, одна из самых видных воительниц Мьюни, ожесточённо ударяя Ромбулуса по мускулистой спине своими косами, служившими ей не только причёской, но и своеобразным видом оружия. — Как ты мог это допустить!
Мина никогда не отличалась спокойным поведением, а потому, узнав о состоявшемся между Мун и Эклипсой контакте, раньше и бурнее всех отреагировала на новость. Казалось, её гневу не было предела и лишь рамки приличия (если такое понятие вообще применимо к этой воительнице) удерживали её от того, чтобы разорвать Ромбулуса в клочья. Смотритель магического порядка, тоже славящийся своим буйным характером, сейчас преспокойно сидел лицом к стене и смиренно принимал на себя все удары Мины.
В другой раз кто-нибудь из собравшихся, да попытался бы усмирить её, дабы восстановить спокойную и рассудительную обстановку Совета, но сейчас, когда даже самые высокопоставленные магические лица были в смятении, никто и не думал останавливать Мину. Словно эта «порка» успокаивала их нервы, словно наказание Ромбулуса и его избиение Миной могли как-то исправить сложившуюся ситуацию.