Не могли.
Тема для обсуждения на сегодняшнем Совете была неясной: все обсуждали лишь кратковременное освобождение Эклипсы, по сути, не имевшее значения в данный момент особого накала событий. Присутствующие и сами не до конца понимали, с какой целью вели эту бесполезную дискуссию и к чему она, в конечном счёте, должна привести. Никакого мудрого решения принято точно не будет, да и разве это не входит в обязанности королевы, которая на данный момент отсутствует? Без правительницы, пусть неопытной и ещё совсем «зелёной», но всё же правительницы, члены Совета чувствовали себя неуверенно, будто брошенные родителями подростки, которых заставляют принимать первое в их жизни серьёзное решение.
Нескончаемые ропот и галдёж всё не смолкали и с каждой минутой лишь набирали новые обороты. Ривер ещё предпринимал попытки перекричать толпу (потому что организованным собранием это назвать было трудно), предлагал свои варианты, просил отправить к Мун подкрепление, вопил вообще полную бессмыслицу, но его не слышали. Его вечно тихий и стеснённый голос не мог пробиться сквозь крики и восклицания других и исчезал в них. В конце концов, оставив совсем это бесполезное предприятие, принц дикарей сполз со своего места и отправился бродить по коридорам замка.
Ривер своим добрым большим сердцем чувствовал, что Мун не убита, что она ещё жива и нуждается в помощи. Он знал, что её необходимо спасти, но знал также, что самому ему с этим не справиться. Юноша всё ещё ощущал это мучительное чувство отваги, которое тянуло его безрассудно махать кулаками и бить монстров голыми руками, в одиночку, но он остужал кровь здравым смыслом. Принц прекрасно понимал, что одному ему против повстанцев не выстоять и, какими бы ни были благородными его намерения, бессмысленная смерть во вражеском лагере, будь она сто раз доблестной и храброй, не поможет ничем ни Мьюни, ни Мун, а наоборот, может лишь раззадорить восставших и подогреть их жажду сражений. Звать подкрепление он тоже не мог: выезды из Мьюни были все перекрыты, и Йохансен просто не способен был пересечь границы королевства, чтобы отправиться за своими войсками. О мьюнианских воинах и говорить не стоило: за последние дни военный дух упал настолько, что сами солдаты были не сильнее любого запуганного жителя. Поэтому Риверу оставалось лишь тяжело и горько вздыхать о возлюбленной, брошенной на произвол судьбы. В замке Ривер был лишь на правах потенциального жениха и гостя, и полномочий управлять кем-то у него просто не было. Ему было ужасно совестно за то, что он никак не мог помочь ей. Его даже не успокаивала мысль о том, что он просто был бессилен против обстоятельств, и приходилось плыть по течению.
Свечи в замке ещё не тушили, несмотря на то, что снаружи уже поднималось солнце, и естественного света было вполне достаточно. Прислуга сейчас была не в состоянии выполнять свои повседневные обязательства, и никто сильно не беспокоился об отсутствии завтраков, обедов и ужинов, о не убранных постелях, вообще о том, что все слуги, не жившие в замке, ушли к своим семьям. Поэтому и свечи некому было ни поджигать, ни тушить. Огонь в них держался на магии (впрочем, как и многие устройства на Мьюни), а потому не затухал сам по себе. Поэтому Ривера передёрнуло, когда освещение на мгновение исчезло, но тут же восстановилось, заполыхав с какой-то новой, страшной силой. Не успел юноша достаточно удивиться сбою света, как вдруг краем глаза зацепил знакомый образ, мелькнувший в окне.
Мун!
Принц не поверил своим глазам. Он прижался к стеклу лицом и убедился в том, что к замку сейчас шла именно новоиспечённая королева Мьюни, только вот не в одиночку. Рядом с ней, галантно подставив локоть под руку девушке, шёл генерал, тот самый несокрушимый ящер, который переманил на свою сторону добрую половину когда-то дружественных с Мьюни войск. Генерал тех самых чудищ, что убили её мать. Ривер быстро заморгал и отступил от окна, пошатнувшись на ватных ногах. В голове не укладывалось то, что он видел сейчас. Но, должно быть, Мун вовсе не приятна эта вынужденная близость, должно быть, это всё она делает лишь только для того, чтобы склонить генерала к подписанию мирного договора, а в душе её всю коробит от необходимости держаться с ним за руки, идти вот так, совсем близко, но она, как королева, не показывает этого. Успокоившись этой мыслью, Ривер со всех ног бросился вниз, к главному входу во дворец, и прибыл на место как раз тогда, когда Мун и ящер уже зашли в замок.
Вид Мун снова поразил Ривера. Но не только ужасными почерневшими венами, видневшимися на скулах. Выражение её лица было непроницаемым, а взгляд, как бы это сказал принц, стальным. Ривер чувствовал к своей подруге благоговение и возносил её чуть ли не до уровня богинь, но всё же он никогда не видел в её глазах такого странного холода. Но что более всего удивило юношу, так это безразличие, с которым Мун держала себя. Ей словно было абсолютно плевать на всё, что происходило вокруг неё: на ящера, так непозволительно близко стоявшего рядом, на ситуацию в государстве, на смерть матери, и, в конце концов, на него, Ривера.
— Мун! — неподдельно радостно вскрикнул Ривер и рванулся к королеве. Он посчитал, что, возможно, его объятия хоть немного приведут в себя девушку. Но, когда юноша обхватил её своими широкими руками, Мун не разделила его счастья, не обняла в ответ, даже не улыбнулась — она с презрением фыркнула и, отступив от генерала, развела руки.
— Йохансен… — как-то совсем непривычно проговорила она, не только потому, что никогда не звала его по фамилии, но и потому, что сказала это с таким надрывом, словно каждая произнесённая буква этого имени жгла ей горло. Мун достаточно грубо оттолкнула от себя обескураженного Ривера и, глядя поверх его головы, спросила: — Совет собран?
В этот миг Ривер словно забыл все слова, необходимые для ответа на столь простой вопрос. Он глядел на свою возлюбленную и не мог узнать в ней то нежное, чуть ли не ангельское существо, которым всегда привык считать Мун. В её взгляде, лице, не было привычной мягкости и нежности, была лишь жёсткость или даже жестокость. Всё, на что был способен юноша в тот момент — на лёгкий кивок головой. И Мун, удовлетворившись этим ответом, всё так же не глядя на него, обошла принца и двинулась вперёд по коридору, поднимаясь к Залу Заседаний.
Ривер только сейчас остановил свой рассеянно бегающий из стороны в сторону взгляд на ящере, растянувшемся в самодовольной ухмылке. Генерал произвёл на него впечатление личностей, которых принц называл скользкими. Монстр глядел вслед Мун и, недолго простояв на месте, пошёл за ней. Проходя мимо растерянного Ривера, он кинул на него издевательский, словно победоносный, взгляд и легко провёл когтистой рукой по его белокурым волосам, растрепав их пальцами. Холодок пробежал по жилам принца, уходя куда-то в ноги. На мгновение им овладел, по непонятной ему ещё причине, страх. Ривер словно ощутил на своей спине дыхание смерти, приближающейся смерти, но приближающейся будто не к нему, но просто пришедшей в этот мир с какой-то ужасной целью.
Дискуссия была в самом разгаре, когда Зал Заседаний огласил стук каблуков. Никто и не обратил внимания на вошедшую королеву. Мун окинула присутствующих надменным взглядом и произнесла:
— Я вернулась и желаю сделать важное объявление. Созовите народ.
========== Moonlight ==========
Никто не проронит
И слова в упрёк.
В наших глазах всё наблюдаем:
Тишина говорит
Ясно и громко
Те слова, что услышать желаем.
Странный роман
Прямиком из рассказов…
Преступленье и позор!
Слова королевы разнеслись по всему залу, и тяжёлая тишина повисла в воздухе, резко оборвав все голоса. Присутствующие оглянулись на Мун, и лица всех вытянулись в изумлении. Они-то уже почти похоронили юную правительницу. Изумление сменилось шоком, когда вслед за девушкой вошёл Тоффи. Никто не смел даже вдохнуть, не сводя напряжённых взглядов с королевы, которая с необыкновенным хладнокровием разглядывала собравшихся.