Флобер «Простой души», «Мадам Бовари» и «Воспитания чувств» то и дело угадывается в первом романе «своего ученика». В 1878 году, в декабре, Флобер написал Ги: «Ничто никогда не бывает в жизни так плохо или так хорошо, как думают». Учитель не подозревал, что подсказывает Мопассану последнюю фразу романа.
Рукопись книги сохранилась и поныне — та самая, которая была передана издателю Авару 14 марта 1883 года. В раннем варианте романа Ги писал: «Жизнь, что ни говорите, — она никогда не бывает ни так хороша, ни так плоха, как о ней думают». Эта усложненная фраза самого Флобера была вложена в уста служанки. В дальнейшем Мопассан заставил женщину сказать проще: «Жизнь, что ни говорите, не так хороша, но и не так плоха, как о ней думают».
Если Мопассан и не повторил слово в слово выражение Флобера, то это все же именно Старик вдохнул жизнь в эту книгу — от первых до последних ее строк.
1 ноября 1883 года по рекомендации своего портного Ги де Мопассан взял к себе в услужение бельгийца Франсуа Тассара, искавшего место камердинера. Это был плотный молодой человек с крупным носом, тонким изогнутым ртом, с плоскими бакенбардами. Мопассан и портной настаивали на ливрее, но бельгиец с достоинством отказался от такого наряда. Мопассан был сначала в нерешительности, но, узнав, что в 1876 и 1877 годах Франсуа прислуживал Флоберу в доме одних знакомых на улице Мурильо (Франсуа припомнил даже, что за столом блюда подавались метру прежде, чем дамам), он отбросил все колебания, отказался от мысли о ливрее, и Франсуа приступил к исполнению своих обязанностей.
Франсуа Тассар прослужил у Ги с 1883 года до самой смерти писателя, и это обстоятельство воистину настоящая благодать для биографов. Несмотря на то, что первый том воспоминаний Тассара был опубликован почти двадцать лет спустя после смерти Мопассана, Ги частично был знаком с этими записками. Об их авторе он сказал: «У него хорошая память, видит он все очень точно и умеет передать виданное». А к концу своей жизни, говоря о возможной биографии как о неизбежном зле, он называет того же Франсуа как лучшего свидетеля его жизни.
Что же представлял собою Франсуа Тассар? Всего лишь покорнейшего слугу («Я, покорнейший слуга, проживший долгие годы с ним, знал его лучше, чем кто-либо другой»)? Или же поставщика воскресного чтива, как называют его Эме Дюпюи и сам Мопассан? И то и другое.
Писал Тассар с трудом. Когда ему надо было надписать книгу своих «Воспоминаний», то он вначале чертил с помощью линейки линии на форзаце, а потом уже выводил имя того, кому предназначалась книга. Мне попал в руки экземпляр книги Тассара, подаренный им Морису Мютерсу. Если в посвящении и нет орфографических ошибок, то совершенно явно, что Франсуа надписывал книгу, прикусив от усердия язык! Сохранилось письмо Франсуа, датированное 15 декабря 1891 года, адресованное адвокату Жакобу, которое я привожу ниже, сохраняя его орфографию:
«Мосье
Это я написал вчера адрис на Завищании моего доброго хозяина. Я не уверен что хорошо написал слово Монтмартр. Если оно не прешло прошу изтребоват. Примите мосье мои глубокие уважения и все мои благодарности.
Это столь же показательно, как и свидетельство Шарля Лапьерра, увидевшего в Тассаре «неоценимого Фронтена[69], который полагает, что льстит своему хозяину, торжественно объявляя: «Господин Маркиз вернувшись с выхода взад!»
Две книги Франсуа Тассара появились с перерывом почти в пятьдесят лет: «Воспоминания о Ги де Мопассане, написанные его камердинером Франсуа» в 1911 году, и «Новые воспоминания», опубликованные Пьером Коньи в 1962 году. Первый том, по-видимому, отредактирован кем-то неплохо владевшим французским языком. Второй без всяких прикрас воспроизводит стиль автора. Это издание благодаря всем его туманностям и неуклюжестям заключает в себе ту естественность, которой не хватает первой книге.
Вполне вероятно, наконец, что доктор Анри Казалис, один из самых преданных друзей Мопассана, просмотрел и литературно обработал страницы первой книги перед сдачей в печать.
Образ Тассара во втором издании выглядит более положительным, но менее убедительным. Самовлюбленный — это и Бувар и Пекюше одновременно, — хотя и преданный до самопожертвования, почтительный ханжа.
Вероятно, Мопассан, читая характеристику, данную ему Тассаром, не сумел бы удержаться от смеха: «Рассказчик, сочинивший триста новелл, чтобы показать человечеству его слабые стороны…» Можно себе представить «гр-р-р-андиозный» смех Милого друга и его жест при этом!
Франсуа Тассар часто ошибается, путает даты, искажает имена, добавляет инициалы и повсюду переходит границы приличия и дозволенного. Но между тем его «Воспоминания» создают ощущение присутствия Мопассана, тепла, простоты отношений между слугой и хозяином, преданности — одним словом, дружбы.
Зимой моряк-джентльмен из Ла Гийетт снова, помимо своей воли, становится завсегдатаем бульваров. Вот он на площади Оперы за столиком пивной, где официанты в длинных, до полу, фартуках, похожих на юбки, снуют между любителями пива и абсента. Выйдя с редакционного совещания у Артюра Мейера, Ги читает корректуру, а потом болтает со своим младшим коллегой — Танкредом Мартелем и старшим — Арманом Сильвестром.
— Наша эпоха — это благословенное время для подлецов и ничтожеств!
— Однако наука совершает чудеса, мой дорогой Мопассан!
— Да, но все это только новые формы страданий! А в остальном все будет как прежде! Гарсон, кружку пива! Все это ни к чему!
Молодой, красивый, вызывающий зависть, преуспевающий человек полон горечи. В ответ на его слова следует удивленная реплика Армана Сильвестра:
— Даже женщина!
— Да, Арман Сильвестр, даже женщина!
— Даже красота!
— В особенности красота! Красота, которой обладают женщины, становится орудием пытки для нас. Перечитайте «Манон Леско», «Опасные связи». Великолепная книга «Связи»! Ее считают аморальной. Что это значит — аморальная книга?
— Все же…
— Напротив, это самый полезный урок морали, когда-либо преподанный женскому роду. Вы ее читали?
— Читал и перечитывал и вполне с вами согласен.
— А потом еще и стиль, этот прекрасный стиль старого французского языка — стиль Прево в «Манон Леско», что и говорить!
Некоторое время спустя Мопассан напишет предисловие к новому изданию «Манон Леско». Мопассан всегда питал восхищение к вольной литературе XVIII века, в первую очередь он ценил аббата Прево, затем Шодерло де Лакло, маркиза де Сада и только вслед за ними Руссо, Дидро, Вольтера. Эта беседа в пивной свидетельствует о любви Ги к Манон, женщине-самке, к ее очарованию, беспечности и аморальности. Он ищет в каждой женщине «ее любовное и чувственное вероломство, нечто ненавистное, сводящее с ума Женское» и поэтому так восхищается романом, одухотворившим это извечно Женское. «Мы воочию видим ее… эту Манон; так живо представляем ее себе, как если бы сами встречали ее и любили… нам знакомы и этот веселый, лживый рот, и эти соблазнительные губы с ровным рядом белых зубов, четкая линия этих тонких бровей, и лукавый быстрый кивок… это опасное Женское, столь влекущее, столь вероломное».
Он безгранично восхищен своим любимым автором, который, игнорируя мораль вообще, описывает все происходящее объективно. Форма произведения Прево «великолепна и для современного романа», — говорит Ги, — а автор «блестящий знаток человеческих созданий… «Манон Леско» — натуралистический роман нашей эпохи».
И вдруг разговор надоедает Ги: «К чему все это?» И он уходит.
Арман Сильвестр допивает свою кружку и тихо говорит:
— Он грустный. Никто никогда не знает отчего.
Мопассан всегда так покидает общество, и это весьма характерно для него. Не уходит, а вырывается. Словно преследуемый беглец. Он исчезает, принося туманные извинения. И никому не приходит в голову, что он хотел бы скрыться от самого себя.
69
Фронтен — ловкий и хитрый слуга, персонаж комедии французского писателя Лесажа «Тюркаре» (1709).