— Ну и имечко у нее! Не сглазить бы…
После этих слов моряки осеняют себя крестным знамением.
— Ладно! Отплываем завтра в шесть утра… Бернар! Нужно написать на борту новое название. Ну, разумеется, «Милый друг»!
18 января, на рассвете, они поднимаются на борт. Маленький пароходик, задыхаясь и воинственно ревя, выводит яхту из порта и буксирует ее до замка Иф. Капитан в плохом настроении.
— Ветра нет, мосье, а волнение сильное.
— В Этрета я видел волнение похлестче!
— Ах, это сволочное Средиземное море! — бросает капитан Бернар таким голосом, от которого рухнуло бы большое оливковое дерево.
Но господин де Мопассан, когда дело касается женщин и путешествий, не хочет обуздывать свои желания.
— Курс на запад! Беру штурвал!
Осторожности ради Бернар поднимает не все паруса.
— Не люблю зыбь при слабом ветре! Куда лучше хорошая буря!
— Святая Зоя! Несчастный! — стонет Раймон. — Он испытывает судьбу!
Обвисшие паруса хлопают, килевая качка усиливается. Тассар бледен.
— Франсуа! — говорит Ги. — Мне думается, что из вас никогда не получится настоящий моряк. Выпейте бокал шампанского, и вам сразу станет лучше.
Борясь с качкой, они минуют мыс Круазет и лавируют между берегом и островами Жар и Риу. В голубой дымке а-ля Моне неяркий солнечный свет позволяет различить величественные контуры каменистых бухточек.
— Тысяча дьяволов! Да это Средиземное море — просто Северный океан!
— Сто тысяч чертей! — бурчит капитан. — Только тумана нам не хватало!
Итак, «Милый друг-2» был крещен шампанским и туманом.
Первое путешествие показало, что паруса яхты недостаточно велики. Погода была омерзительная, и геркулес Раймон вынужден был спуститься в шлюпку и, налегая на весла, отвести яхту от опасных скал, к которым гнало ее течение. Наконец, море немного стихло, и им удалось причалить к Касси и позавтракать. Мопассан по своему обыкновению отправился побродить по окрестным горам. Ночь они провели на берегу и с восходом солнца вновь пустились в путь. На сей раз морская фортуна улыбалась им. Подгоняемый добрым бризом, «Милый друг» развил большую скорость.
— Эта скорлупа не любит покоя! — говорит Бернар.
— Так же как и ее хозяин, — замечает повеселевший Ги.
Второй день плавания был на редкость удачным, и господин де Мопассан по-настоящему полюбил свой корабль. В два часа пополудни за кормой остался остров Эмбиез, Тулон, и яхта пришвартовалась у причала Поркероля. В пиджаке, в фетровой шляпе, с палкой в руках Мопассан сошел на берег. Раймон и Бернар запасались водой, а Франсуа отправился за цветной капустой, молоком и сметаной — продуктами, которые в одинаковой степени подходили для его желудка и соответствовали диете хозяина.
К вечеру возвратился торжествующий Ги и, окинув взглядом покупки Франсуа, провозгласил:
— Я тоже не с пустыми руками! Я нашел сюжет для очерка. Нет, право, только со мной такое может случиться!
До 1900 года Поркероль представлял собою дикое, захолустное местечко. Крепкий запах древесной смолы исходил от нагретых кустарников, тот самый запах, который с таким наслаждением вдыхал Ги восемь лет тому назад, открыв для себя юг.
Ги бродил по южному берегу островка. Разыскивая дорогу к мысу Меде, он неожиданно встретил необычного вида одинокую даму. «Да, представьте себе, именно здесь! Я сознательно говорю «даму». — элегантную шестидесятилетнюю даму с кокетливо причесанными седыми волосами. Ее одежда заставляла вспомнить год 1830-й. Я спрашивал себя, уж не пригрезилось ли мне все это? Когда она поравнялась со мной, я, уступая ей дорогу, отошел к кустам и поклонился».
— О мосье, — сказала она, — я понимаю ваше удивление! Встретить в таком заброшенном уголке одинокую женщину… За долгие годы, проведенные мною здесь, я лишь второй раз встречаю парижанина. Нет, нет, не вздумайте сказать мне, что вы не из Парижа… Как ваше имя, мосье?
— Ги, Ги де Мопассан.
— А… А что вы здесь делаете?
— Я ищу море и заблудился в кустарнике.
— Как все мужчины! Идите за мной — мы выйдем на дорогу, ведущую прямо к берегу. Я счастлива узнать, что вы…
— А вы, мадам?
— Простите, я не могу себя назвать. К тому же мое имя вам ничего не скажет…
— Но это несправедливо!
— Да, это несправедливо, но не настаивайте!
— Вы давно живете в Поркероле?
— Лет двадцать…
— Одна?
— С моей служанкой. Здесь, в этих диких зарослях. Единственное мое развлечение — проходящие мимо корабли. Я видела, как подошла и ваша яхта, но не разобрала названия.
— Я приобрел ее совсем недавно. Она носит имя «Милый друг».
— Красивое имя.
— Вам никогда не бывает здесь страшно?
— Иногда. Зимой в час прилива слышны какие-то странные звуки… Впрочем, я привыкла!
— Однако, мадам, все это не может объяснить мне, зачем вы здесь.
— Когда Наполеон Третий царствовал еще в нашей дорогой Франции, я была знатной парижской дамой. Я встречалась с Рикором, врачом императора, с вашими собратьями Октавом Фейе и Проспером Мериме, с Жюлем Симоном, Тьером… Я чувствовала, я предугадывала катастрофу… Я пыталась открыть глаза императору. Меня не захотели выслушать.
— Вы были республиканкой?
— Не знаю. Я боялась… И тогда я написала обо всем этом.
— И вас арестовали!
— Я начала снова. Я видела Седан, мосье…
Ги остановился, с ужасом глядя на трогательную пожилую даму. Его обветренное, слегка красноватое лицо залила бледность. Дама заметила его замешательство.
— Что с вами, мосье?
— Я сам принимал участие в прусской кампании. Простите меня, мадам…
— Вы выглядите очень молодо.
— В юд Седана мне было двадцать…
— Господи! Так это для вас, мосье де Мопассан, я писала, для вас и ваших товарищей!
Странная дама машинально подталкивала камешки носком туфли.
— Он был не так уж плох, Наполеон Третий, — продолжала она. — Он страдал лишь одним недостатком — был болен.
И, вспоминая о болезни императора, она засмеялась легким, хрупким смехом.
— Меня приговорили к ссылке. Император разрешил мне остаться на земле Франции при условии, что я никогда не покину этих мест. И никогда не раскрою тайну своего имени. Вот и все!..
— Но он уже пятнадцать лет как умер, мадам, и у нас теперь республика! Ваш друг, господин Тьер, встретил бы вас с триумфом, если бы вы вернулись в Париж.
— Да, мосье, но я дала клятву…
— Врагу!
— Я обязана сдержать свое слово.
Она покачивала своей красивой седой головой, как маленькая упрямая девочка.
— Вы слышали об островах Лерен? Святой Маргариты?
— Я как раз держу туда путь.
— Так вот, я сестра «Железной маски», вот и все.
И она искоса, лукаво взглянула на своего великолепного собеседника; усы его вздрагивали, он жадно вдыхал запах розмарина, древесной смолы и водорослей.
— Мне кажется, вы хороший писатель, мосье де Мопассан. Позвольте мне спросить вас кое о чем.
— Прошу вас, мадам.
— «Милый друг» пользуется все таким же успехом, что и прежде?
— Признаться, да, мадам. Вот уже три года…
На борту яхты писатель прерывает свой рассказ, вывивает чашку чая и потом продолжает:
— Мы подошли к морю. За прибрежными скалами чернела яхта. «Всего хорошего, — сказала она мне. — Спасибо за прогулку. Счастливого пути «Милому другу»…» Вот крестная, которой нам так недоставало, друзья мои! Берегитесь, Белая дама наблюдает за вами. Только со мной такое случается!