Я прочищаю горло и незаметно вытираю глаза.
Не доставлю ему удовольствия видеть, что я расстроена.
– Понимаю, что ты невысокого мнения о людях, – я поворачиваюсь к нему, – но это просто… Господи Иисусе!
На другом конце комнаты, с мокрыми после душа волосами, с которых еще капает вода, стоит Мор, и он абсолютно голый.
Глава 12
– О боже, – я заслоняю глаза ладонью, – надень что-нибудь! Совсем не обязательно так откровенно себя демонстрировать!
Он морщится.
– У вас, смертных, нелепейшие представления о пристойности.
При всех познаниях этого чувака, у него серьезные пробелы в образовании. Например, он понятия не имеет, чем можно ужасно смутить человека.
– Это не меняет того, что в мои планы на Апокалипсис не входило разглядывание твоей голой задницы.
Не то чтобы его тело было некрасивым или еще что-то в этом роде. Я хочу сказать, что при других обстоятельствах…
– Зачем ты говоришь мне все это, неужели так трудно понять, что я хочу заставить тебя страдать, – говорит он.
– Можешь просто надеть штаны?
Это все, чего я прошу.
Мор подходит ко мне, демонстрируя каждый дюйм своего тела, я не преувеличиваю: каждый дюйм. Я снова замечаю светящиеся янтарные татуировки, такие чуждые и такие красивые. Мой взгляд скользит по его широким плечам и сужающемуся к талии торсу; потом глаза невольно опускаются ниже, к прессу, а оттуда к…
Может, я просто сижу слишком близко к огню, но внезапно мне становится жарко и хочется чем-нибудь обмахнуться.
– Пожалуйста, – умоляю я.
– Когда я умолял тебя о пощаде, ты сжалилась надо мной?
Это, наконец, просто смешно.
– Нет, но…
– Нет, – соглашается Мор. – И поэтому я тоже не стану выполнять твоих просьб.
Он не улавливает, что выстрел в упор и созерцание впечатляющего образчика мужских достоинств – это абсолютно разные категории страдания. Нет, что я несу, даже не категории. Это как слова-омофоны: звучат одинаково, но означают совершенно разное.
– А ты действительно обеими руками за правосудие по принципу «око за око», – бормочу я.
Здесь явно верховодит суровый Бог Ветхого Завета.
– И ты серьезно собираешься заставить меня смотреть на тебя голого? – спрашиваю я.
– Куда смотреть, решаешь ты сама, – он подходит к огню.
Передать не могу, как мне трудно не смотреть туда.
Очень, очень трудно.
И я не зразу понимаю, что Мор крутится перед огнем не просто так, а чтобы обсохнуть. А это значит, что он будет торчать здесь еще некоторое время.
Пора сваливать.
Но, когда я уже готова выйти, всадник меня опережает. Он поворачивается и идет к двери, литые мускулы лоснятся при движении.
– Ложись на диван и снимай рубашку, – командует он, выходя из комнаты.
Я замираю, услышав такое.
Обнажился, а теперь хочет, чтобы и я разделась…
Что за хрень?
Честно говоря, я скорее озадачена, чем что-то еще. Я не замечала, чтобы от Мора исходили сексуальные флюиды, чтобы я его хоть немного интересовала – не считая того, что сейчас он с удовольствием болтается тут в чем мать родила. И ничто не помешает мне, если надо, схватить каминную кочергу. Я вышибу из этого красавчика дурь, пусть только сунется.
Я просто… ошарашена самой идеей.
Услышав приближающиеся шаги всадника, я замираю. Еще миг, и Мор входит в гостиную. Я немного расслабляюсь, обнаружив, что он снова одет – на нем прежняя черная одежда. Даже ботинки надел. Не хватает только его золотых регалий.
Всадник не слишком последователен – грозился ведь, что будет и дальше шокировать меня наготой.
В руке он держит что-то, какой-то маленький предмет.
Увидев меня – в наглухо застегнутой рубашке, с кочергой в руке, – Мор приостанавливается.
Потом вздыхает.
– Ладно.
В несколько шагов он пересекает комнату.
Я замахиваюсь и – точно, как в идиотских триллерах – терплю поражение. Мор легко отбирает у меня кочергу и, сдавив мне шею, тащит за собой. Он бросает меня лицом вниз на диван и прижимает коленом.
– Смертные… – бурчит он под нос.
Я задыхаюсь. Пытаюсь вырваться, но безрезультатно.
Через секунду слышится треск ткани, это Мор срывает с меня рубашку.
Когда он просовывает пальцы под повязку, я дергаюсь от боли, а он начинает распарывать бинты. Ткань рвется легко, как бумага.
Это неприятно. Не думаю, что Мор специально старается причинить мне боль, но каждое движение его пальцев жжет огнем.
Наконец это заканчивается. От холодного воздуха я покрываюсь гусиной кожей.