У Коли Простофили (это уже Скиталец еще более конкретизировал прозвище приятеля) была девушка по имени Тося, тоже из себя не ахти, так что, если Коля - Простак, то девушка его - Простушка. Два сапога... как говорится. Однажды случилось Скиту провожать приятеля, когда тот шел на свидание к Тосе. Встреча была назначена у кинотеатра "Труд". Тося была с Варей.
Варя как-то изменилась с тех пор, когда они встретились в коридоре суда. Она стояла хрупкая, стройная, слегка напудренная, с подведенными тенью глазами, от которых трудно было оторвать взгляд. Одета во все бежевое. Дина Дурбин! Портрет этой американской актрисы ему доводилось видеть в каком-то журнале, вернее на вырванной страницы киножурнала.
Ему показалось, что ее глаза за прошедшие дни приобрели какую-то особенную выразитель-ность, а маленький прямой носик мог принадлежать лишь принцессе. И эта красавица - его школьная подруга! Что сказать? Оробел он окончательно, а тут еще собаки - бессовестные твари! - на виду у всех стали заниматься черт знает чем, причем оба кобели...
Простофиля предложил прогуляться - за билетами в кино стояла большая очередь, в кото-рой никому не было охоты торчать. Затем последовало другое предложение: идти посидеть в ресторане "Север". Варя категорически отказалась:
- Я не привычна к ресторанам...
Тогда Тося пригласила к себе домой. Она проживала недалеко, на 4-м проезде Марьиной Рощи. По пути Простак и Скиталец зашли в гастроном и приобрели все необходимое к столу.
Тося проживала со своей матерью - с тетей Нюрой, так ее звали в Марьиной Роще. Две небольшие комнаты, маленькая кухонька, старая мебель, в ней главное - круглый стол (его-то и накрыли). Тетя Нюра, общительная простая женщина, тоже работала в столовой. Все понемногу выпивали, тетя Нюра поставила пластинку и от патефона неслись романтичные, тоскующие песни Лещенко. Выпивала и Варя. Скитальцу нравилось, что она не жеманничала, не отнекива-лась. Она всячески старалась не уделять Скиту чересчур много внимания, даже, можно сказать, буквально окружила его безразличием, как и он совершенно не замечал ее: они не замечали друг друга настолько настойчиво, что не заметили, когда легли спать в эту ночь, а легли они, надо сказать, в кровать тети Нюры, где утром и обнаружил себя Скиталец, проснувшись первым.
Он не знал, должен ли радоваться такому повороту дел, что всё так неожиданно вышло. А что, собственно, вышло? Скиталец не знал, было ли что-нибудь, или они просто спали, как невинные агнцы, будучи уморенные водкой и невниманием друг к другу.
3
Им пришлось обитать по чужим углам. В Роще в те времена практиковалось сдавать углы. Наконец, более обстоятельно обосновались в старом деревянном доме где-то в тупике на Полковой. В крохотной комнатушке на втором этаже. С сараем во дворе впридачу. Комнатка служила им как зимняя квартира, сарай же в качестве летней дачи. Они оборудовали сарай внутри: постелили на пол ковровую дорожку, обставили "мебелью" - сундуком, старым шкафом, еще деревянный стол, табуретки, добыли деревянную кровать с лоскутным одеялом, подушки.
У Скита ранее не было домашнего уюта. В тюрьме ему мечталось о любви. Эта мечта само собой была связана с домашним уютом...
Он, она и их жилье. Красивая девушка означала для него одновременно и защищенность от одиночества, в котором он себя интуитивно осознавал всегда с того времени, как себя помнил.
Варя объяснила ему и свое стремление:
- Я давно хотела влюбиться, даже сама не знаю, как давно, но встречалось все не то - то комсомольцы, то блатные, а чтобы нормальный кто-нибудь... Хотелось встретить настоящего.
Скиталец удивился:
- Но ведь и я в некотором смысле как бы из этих... И с чего ты взяла, что я настоящий? Я и сам еще не понимаю, каким мне быть должно.
Но ему льстило, что она считала его настоящим. Еще она требовала слов любви... Они бродили по Роще, ходили вдоль железнодорожного полотна, и она упрекала его:
- Почему ты никогда не говоришь мне: "Я тебя люблю"?
Скиталец не понимал, что она от него хочет.
- Что ты меня любишь? - переспросил он.
- Да нет, - она вспыхнула, - что я тебя люблю, то понятно, но ты не говоришь, что ты меня любишь.
- Кого ж еще? - удивился Скит. - Ведь это как дважды два.
Варя приставала:
- Тогда так и скажи: "Я тебя люблю".
Скит повторил:
- Я тебя люблю.
- Прямо выдавил из себя, - сморщилась Варя, - если бы сама не настаивала, то и не сказал бы.
- Но я же все равно... Просто зачем говорить? - Скиталец недоумевал.
- И впрямь все равно, как одолжение сделал, - она явно над ним насмехалась.
Хотелось ему тогда ей доказать, что нет ничего и никого на свете, кого бы он любил, кем бы дорожил более, чем ею, но промолчал: он действительно не умел болтать о любви. Он считал, что смешно, пошутив, уточнять: "Я пошутил". А она ему бросила, что он просто-напросто не музыкален. Опять непонятно:
- Причем здесь это?
- А притом, что для меня эти слова - музыка. Соображаешь?
В прописке ему отказали, следовательно и работу найти было нелегко; тем не менее он каждый день уходил, якобы искать ее, но ходил воровать. Не жить же ему на ее иждивении, в самом деле.
К Вариной матери он не пошел, Варя отсоветовала, считая, что лучше пусть все сложится так, как угодно судьбе, зачем торопить события? Они всегда были вместе. Скиталец избегал мест сборища воров, промышлял в одиночку. Ему в этом никто не препятствовал. Он был свободен даже больше, чем ему хотелось. В жизнь воровскую его никто не тянул, воры его знали и многих из них знал он, с ним все были приветливы, над его любовью добродушно пошучива-ли, некоторые даже завидовали ему. Что и говорить, как сама воровская жизнь изменчива, так и любовь: в ней встречи-расставания. Так что хорошей паре, относившейся друг к другу с нежностью и преданно, почему не позавидовать?